Каллиграфия

— К нам гости, — напряженно проговорил он, всматриваясь в даль. — Ибо полагать, что обыватели-греки увлекаются пробежкой в столь ранние часы, да еще в сотне километров от цивилизации, было бы неразумно.

— По нашу душу, да? Я так и знала, так и знала! — рассердилась вдруг Джулия и, встав, принялась стягивать через голову платье.

— Что ты делаешь? — удивился Кристиан.

— В отличие от моего бесхребетного братца, я не собираюсь сдаваться! — глухо отозвалась та, рискуя задохнуться в корсете. Минутой погодя она, согнувшись в три погибели, уже вытаскивала из портфеля белое боевое кимоно, поскольку другой одежды у нее с собой не было. А платье нашло свое место под забором в виде груды ненужного тряпья. — Они еще пожалеют, что с нами связались!

— Следует отдать должное тому, кто в столь краткие сроки после зимы сумел приобрести ровный шоколадный загар! — сказал Кристиан, различив фигуру одинокого спринтера. — И гидразин меня разбери, если это не женщина!

— Коль женщина, не жди победы легкой, — насупясь, прокомментировала Джулия. — Могу я собственноручно выцарапать ей глаза?

— Зачем?

— Моррис не глуп, он знает, кого посылать. А если бегунья лишь отвлекающий элемент, вы возьмете на себя главного противника. Не исключено, что он готовится к прыжку, скажем, вон в тех зарослях. Там как раз нет ограждения.

— Да, ты права. Дезастро мастак организовывать засады!

Сражаться бок о бок со своим учеником — мечта любого мастера кунг-фу, однако если ученик горд и своенравен, никогда нельзя знать, что он выкинет в решающий момент.

Кристиан являл собою образчик бесстрашного воина, прокручивая в уме приемы и стратегические ходы, чтобы разом покончить с врагом, не оставив ему ни шанса на победу; тогда как Джулия, в гордости и своенравии которой не приходилось сомневаться, обогнула сложенную у забора поленницу дров, отыскала в ржавой сетке дыру и пролезла в нее, нимало не заботясь о том, какова будет реакция учителя.

«Я хочу убедиться, — твердила она себе, — что это действительно женщина и что она чернокожая. У меня не такой острый глаз, как у сэнсэя. Мне бы лично взглянуть… Сперва взглянуть, а уж потом и поприветствовать».

Приветствовать посланницу Дезастро она намеревалась в своей, неповторимой манере. Она хотела заставить себя светиться.

«Мой свет, — полагала она, пробегая мимо цветущих кустов олеандра, — собьет ее с толку, после чего я собью ее с ног».

Овеваемая свежим ветром, она мчалась по росистой траве, а сердце так и прыгало в груди. Вот холм остался позади, вот козья тропка, вот молчаливая компания камней. Фигура темная летит навстречу, ближе, ближе…

— Уму непостижимо! Нет! — оторопела Джулия, убавив темп и проведя рукой по волосам. А потом как подскочит да как завопит: — Клеопатра-а-а!

Их ликованью не было границ. Кристиан, который не сразу обнаружил отсутствие ученицы, нагнал ее, когда она уже вовсю отплясывала с африканкой.

— Слава сущему! Это всего лишь наша добрая фея из вишневого сада! — с невероятным облегчением сказал он. — А мы уж было приготовились защищаться.

— Да, Клео, подумать только, — проговорила Джулия, смеясь, — я собиралась…

— Она собиралась выцарапать тебе глаза, — вставил Кристиан, блистая своей самой обаятельной улыбкой.

Глава 22. Красный скорпион и синяя стрела

Бледные тени цветущих деревьев дремали на выложенной зигзагом дорожке, тянулись к многовековому пьедестальному фонарю и довольно-таки неучтиво наползали на лоб Люси. Ей не были рады ни сакуры, ни птицы, ни бабочки; из кустов на нее исподволь поглядывали детишки, а Аризу Кей так и вовсе не знала о том, что в саду появился чужой. Одна из синичек взялась ее предупредить, но в беседке она обнаружила лишь колеблемую ветром бумагу для каллиграфии с подсыхающим столбцом иероглифов, а окна и двери обеих пагод были наглухо закрыты. Покачиваясь, под мостом нежно звенел колокольчик. Где-то стукнулась об изогнутый карниз и скатилась в ручей сосновая шишка. Всё дышало весной, дышало спокойствием и блаженством, однако на Люси эта атмосфера не действовала.

— Вот так веточка! — подивилась она, покручивая в руках телепортатор. — Доставила на курорт почище Крита! Хотя, по-правде, я всегда относилась к восточным странам с неприятием. Что у них там? Гейши, самураи, журавли… — в таких вещах она разбиралась с ограниченностью филистера, в чем едва ли могла себя упрекнуть. — Что-то вязкое и приторно сладкое, как неудавшийся заварной крем, который я однажды ела в Гуанчжоу.

Побродив у воды и обойдя вокруг красной пагоды, она даже не стала заглядывать внутрь, ибо ей было смертельно скучно.

— Здешние обитатели, вероятно, живут со скоростью опадающих лепестков! Хочу назад! Хочу на мой милый Крит, к лошадям и скиладико! И да, я просто обязана проучить Кристиана после всего, что он со мной сделал!

Она принялась нещадно давить на кнопку, которая предположительно должна была возвратить ее на остров, но по какой-то причине ветвь сакуры отказалась ей служить, издав шипение и выпустив из листовой пазухи струйку пара.