Камбоджа

Тоха респектабельный - в костюмчике. И я на человека похож - два дня как трезвый и побрился.

Как дела? Нормально, а у тебя? Отлично. Кого видел...

Ведь встретились? ведь руки пожали? - традиция. Евростандарт. Ещё чуть-чуть, и нечего будет сказать. А жаль. Мне почему-то в последнее время не по себе от этой жалости: бабочке тесно в коконе? червячок не желает порхать с утра до вечера от цветка к цветку - всего лишь ради пыльцы? Бред в голове и ощущение нехватки чего-то ради чего стоит вообще...

Подходят двое: мальчик и девочка. Приветливые - с понтом не на Холодной Горе деланные, а на вашингтонских хот-догах вскормленные грудью рогатой Свободы - такие вот улыбки: зубы наизнанку, можно все кариесы пересчитать. Не запломбированные.

- Здрасьте, - говорят. - А вы в Бога веруете?

А мы (ну, нах ёб - подумали):

- Уточните, пожалуйста, не сочтите, в какого именно?

Нервничать начинают, но пока издалека, неосознанно. Улыбаются:

- В Господа нашего Иисуса Христа! - торжественно так рекут. С глубочайшей уверенностью в эксклюзивности Бога. Просьба уточнить им, просветлённым, глупой кажется. Но на то братия их на улицу и погнали, чтоб к прохожим доклёпывались, дабы скудоумных и нищих духом, таких как Тоха и я, вернуть в лоно Истинной Церкви. Они и возвращают. Как могут. Бухтят в два голоса, друг дружку перебивают, запинаются, как сука блохами цитатами сыплют - грузят, короче.

Но Тоху другое интересует:

- А вы, молодые люди, кто будете? Адвентисты седьмого дня? Или так, пятидесятники?

- Мы...

- Понятно, - обрезает Тоха. - А как вы относитесь к концепции ада?

- Мы...

- Понятно, - не даёт расслабить булки Тоха. - Дело в том, шо...

Далее следует обстоятельная лекция - хорошо поставленным голосом! - о том, что в таком-то году такой-то папа римский на таком-то соборе в таком-то Авиньоне коренным образом пересмотрел концепцию ада. И вообще, понятие "Сатана" и всё, иже с ним связанное, появились в христианстве относительно недавно - в Эпоху Возрождения. А насчёт христианства "взагалі" - так это ж, дети мои, не более чем недообрезанная секта иудаизма, чего и вам желаем...

Бомбит Тоха долго и конструктивно: фактами и датами совсем извёл проповедников. Глядят они на Тоху как пилигримы, дохромавшие до Гроба Господня - вроде вот она, Святыня, из-за которой ноги о пески до костей стоптаны, из-за которой муки и лишения принять пришлось, и сарацинские клинки клеймили смертью попутчиков, и жажда вспухала чёрствым языком во рту... А каменюка, бля, каменюкой! Немного обтёсанная, круглая церквушка. И стоило из-за этой срани в такую даль переть?!

- А вы, - мальчик не выдерживает надругательства, - вы... вы хоть во што-то верите?!

- А как же, - парирует Тоха, - конечно верим. Тяжело щас, знаете ли, без Хозяина.

И достаёт из-за пазухи перевёрнутый крест и пентакль. На верёвочках. Тоха как раз недавно основательно на блэк подсел. И я не растерялся, решил подыграть: вывалил из-под черноты одежд свой цепной череп. Который за меня думает. Doom-ы горькие.

Ребятки аж в лице изменились: рожи моментально нашенскими семидесятилетними генами обозначились. Сорта эдак третьего. Не брак который.

Ну, не смог я удержаться, не смог - и всё тут:

- Отойдите! Не мешайте правоверным кришнаитам отрывать крылышки паукам! Это нелегко, когда зрачки заплёваны тампоном в юбке! Мне же глаза мозолит ваше декольте минус первого размера, мадам! Мадам, вам необходимо кушать много капустки! Отойдите, я стесняюсь отбрасывать на вас тень!

Они и отошли. Наутёк.

А мне стало стыдно. Вздыхаю - лицемерно:

- Блажен, кто верует. Юродивых обижать грешно.

Но Тоха неумолим:

- А нехуй перебивать!

Как дела? Нормально, а у тебя? Отлично. Кого видел...

- А знаешь, чей это? - кивок на постамент.

- Знаю. Ленин. Памятник вождю. Институтский, или к муниципалитету приписан. - Подумав немного, добавляю: - Вечный Студент.

- Не-а, - Тоха мотает щелкалом, - это памятник Вечному Панку.

Морщу лоб - так я похож на умного.

Тоха смеётся:

- Ты Панка знаешь?

- Твоего одногруппника?

- Ага.

- Знаю, - ещё бы не знать эту местную достопримечательность: зубной пастой выставленный дрэд и грязнючие джинсы в тон никогда не мытым рукам. Кстати, здороваться Панк обожал: подолгу не отпуская ладонь жертвы, похлопывал по плечу - измарывал собеседника неимоверно. А зная чистоту его пальчиков, которыми он, шокируя преподов, регулярно ковырялся в соответствующем месте... н-да...

Как-то Тоху посетила блажь: вот мы в Политехе учимся, значит, учимся, а ещё ни разу не бродили по Пушкинской, пиво разбавляя чипсами. Это ж непорядок! Надо срочно что-то предпринять!..

Пушкинская.

Дефилируем. Живые манекены на асфальтовом подиуме. Тоха, Панк и я.

Пивом булькаем, чипсами хрустим.

Я по привычке лужи не замечаю, обмакиваю стопы, смываю чужые следы со шнурков. Тоха рассматривает девушек и, тактично извиняясь, сшибает бабушек. Панк вообще ни хрена понять не может: на какой он планете? и шо здесь, мать, происходит? - он с утра употребил семян дурмана и теперь в астрале.