Камея из Ватикана

Несмотря на воспитательный пыл, ее вдруг обожгло стыдом – она-то как раз делает исключительно то, что ей хочется! Ей захотелось отправиться в дом батюшки, и пожалуйста – она отправилась. Захотелось найти украденную реликвию – она принялась придумывать, как ее найти. Теперь от раздражения ей непременно нужно с кем-нибудь поругаться, вот она и делает это.

А Родион ни в чем не виноват, пожалуй.

Она же ему разрешает ничего не делать, а тут вдруг с места в карьер принялась за это самое, разрешенное, ругать!..

Тонечка покраснела так, что на глазах у нее показались слезы.

– Тоня, – уж совсем перепугался Родион и стал торопливо отвязываться собаку, – ты не переживай так! Я сейчас все сделаю! Уроки сделаю и покажу, правда! И дров натаскаю.

Освобожденная Буся моментально подскочила к мальчишке, села ему на ногу, встопорщила уши и затявкала на Тонечку – защищала хозяина.

– И альбом забери, – продолжал Родион и стал тыкать в Тонечку альбомом. – Правда! Я больше не буду рисовать!.. Я буду уроки делать!

Этого воспитательница уж совсем не могла вынести.

– Уходи и не показывайся мне на глаза! – велела она. – Я позвоню отцу, он заберет тебя в Москву. Я с тобой справиться не могу!..

И ушла в дом.

У себя в комнате она некоторое время сидела на кровати – в доме стояла могильная тишина, никаких звуков.

…Тишина тоже бывает разная – ласковая, теплая, сонная. Или – жесткая, ледяная, враждебная.

Сейчас в доме была враждебная тишина.

– Все из-за тебя, – сама себе сказала Тонечка и заплакала. – Все из-за твоих фанаберий!.. Ты или воспитывай его как следует, или не вяжись к нему с глупостями!..

Она всхлипывала, утиралась рукавом толстовки.

…Так жалко мальчишку! И саму себя, разумеется, тоже жалко – ей неинтересно «правильно» его воспитывать, а хочется вместе с ним узнавать мир. Он видел многое не так, как привыкла видеть Тонечка, и ей это было интересно.

Как интересны были… приключения, происходившие в ее жизни в последнее время, и неинтересен карантин, вирус, маски и перчатки!..

У нее был верный способ борьбы с разного рода житейскими неприятностями. Она звонила мужу, и неприятности сами собой куда-то девались.

Тонечка еще немного повсхлипывала и взялась за телефон.

– Я поругалась с Родионом, – выпалила она, услышав его «Тоня?» в телефоне. – И не он виноват, а я!.. Саша, я не умею воспитывать детей!

– У тебя замечательные дети, – тут же сказал муж. – Что ты придумала?

– Я на него ору, а нужно не орать, а объяснять! И делать так, чтоб ему было интересно!

– Что – интересно? – поинтересовался муж. – Вот рисовать ему, например, всегда очень интересно!

– Жить нормальной жизнью! Учить уроки! Убирать постель! Ну, как все люди!

– Тоня, послушай, – сказал муж нетерпеливо. – Мы оба понимаем, что ему никогда не будут интересны уроки и убирать постель. Не выдумывай! И нормальной жизнью он жить не сможет, потому что он ненормальный.

– Что ты имеешь в виду?! – тут же пошла в наступление Тонечка.

– Не как все, – продолжал муж. – И никогда не будет как все.

– А что же делать? Он же… не сможет!

– Ты ему поможешь, – сказал муж убежденно. – И я тоже помогу. И дед с бабкой, то есть Марина и Андрей!.. Мы все теперь на его стороне.

– Но ведь когда-нибудь нас не будет, и он останется один…

– Он останется с братом и сестрой, – перебил Герман. – В этом суть, Тоня! Я почти до пятидесяти лет не понимал, в чем смысл семьи, а теперь, черт возьми, понял!.. И спасибо тебе за это!

– Мне? – растерялась Тонечка.

– Ну, конечно! С тебя все началось. Я был один и считал, что мне прекрасно, я свободен. А что тоска и все время тянет выпить, так это у всех одинаково! А теперь у меня в телефоне в папке «Семья» шесть номеров, Тоня! Шесть! И мне постоянно некогда, я все время что-то кому-то должен – привезти твоей матери книг, спилить с ее мужем яблоню, купить Даньке ноутбук, а Насте тренажер, потому что, видите ли, карантин и она боится, что растолстеет!

– Какой тренажер? – перепугалась Тонечка. – Ты что, купил Насте тренажер?!

– Купил.

– Ты с ума сошел.

– Давно, – согласился Герман. – Когда влюбился в тебя.

– Подожди… – попросила Тонечка.

Он никогда не говорил ей таких слов, и она не знала, что нужно отвечать. И от неловкости сморозила глупость:

– Спасибо тебе, конечно, но мы совсем не о любви говорили, Саша!

– О любви, – возразил Герман. – Именно о ней мы и говорили. Ты любишь Родиона, и он тебя любит изо всех сил.

– При чем тут это! У меня не получается его воспитывать!

– Все у тебя получается, – возразил муж. – И не приставай ко мне, у меня дел полно. В выходные приеду, надаю всем по задницам, и тебе, и Родиону твоему. Поняла?

На этот раз она совершенно точно все поняла.

– И я тебя люблю, Саша, – сказала она.

Еще некоторое время она сидела на кровати в раздумьях, а потом решительно поднялась и пошла к Родиону.

Постучала и приоткрыла дверь:

– Можно?

Мальчишка сидел над раскрытой тетрадкой, сильно сгорбившись. Собака дремала у него на коленях.

Он глянул на Тонечку и опять уткнулся в тетрадь.

– Не идет? – спросила мачеха.

Он пожал плечами.