Камея из Ватикана

– Тоня, да что происходит?! Или ты сюжет придумываешь?

Он потянулся к ней, поцеловал, слегка оттолкнул и захлопнул дверь. Федор уже сидел на пассажирском месте.

Гиппопотам сдал назад, неловко развернулся и покатил по лесной дороге.

– Хорошо, когда за тебя беспокоятся, – сказал Герман лирическим тоном. – Приятно.

Федор промолчал.

– Федор Петрович, – Герман включил поворотник и вырулил на шоссейку, – вы, главное, мне не помогайте, хорошо?

– Что это значит?

– Я взял вас с собой, потому что вы все равно не остались бы в «Бухте», и мне пришлось бы еще контролировать и ваше появление, если бы вы решили внезапно явиться. Чтоб не подвергать вас опасности. Как гражданское лицо.

Федор посмотрел на него – нет, не шутит.

– Так что мы сейчас вернемся в дом вашей тети, осмотримся и подождем, как будут развиваться события. Вот и все, что мы будем делать.

Федор решил, что отвечать не станет. Он взрослый дядька, а этот самый продюсер разговаривает с ним, как со своим сыном Родионом шестнадцати лет от роду!..

Кажется, Герман понял, что переборщил, и добавил:

– Все нормально будет.

Они действительно бросили гиппопотама в каких-то кустах, перешли вброд ручей – вода была ледяной, а дно скользким, ноги вязли – и оказались на Заречной со стороны воды и берез, на заросшем изумрудной травой берегу, где так любила сидеть Лидия Ивановна.

В ее доме было пусто и светло – шторы все раздвинуты.

Федор прошел, остановился и огляделся. Герман за ним.

Тикали часы, должно быть, точно так же, как тогда, когда тетя была жива. Диван был почти отремонтирован, только сбоку еще торчал поролон.

– Тоня придумала работу сапожнику, – сказал Федор и улыбнулся. – Чинить диван.

– Она такая, – подтвердил Герман.

Дом был совсем небольшой, точная копия его собственного. Он обошел комнату, заглянул на кухню и в чуланчик.

Федор наблюдал за ним, словно кино смотрел про сыщиков и воров!..

– Подпол на кухне, – под нос себе сказал Герман. – Тонечка должна была сказать, что ценности спрятаны в подполе. Значит, вы в чулан, а я в ванную.

– Что?

– В засаду! – Герман засмеялся. – Вы сидите в чулане, а я в ванной. С вашей стороны парадная дверь, с моей – выход на террасу. Главное, если вдруг кто-то придет, ничего не делайте, вот совсем ничего! Договорились?

Федор пожал плечами. Такие распоряжения ему не нравились, словно этот тип знает что-то такое, о чем он, Федор, понятия не имеет, или уж так в себе уверен, что дальше некуда!..

Они еще постояли, прислушиваясь, а потом разошлись в разные стороны домика – в «засаду».

В этой самой «засаде» было невыносимо скучно.

Федор Петрович провел в чулане несколько самых скучных часов в своей жизни.

Постепенно он стал уставать, то и дело менять положение, ноги затекали, спина начала тихонько ныть, то клонило в сон, то, наоборот, хотелось встряхнуться и побегать.

Пару раз он даже выглянул из двери – ничего не происходило, день шел своим чередом. Германа не было слышно.

И ожидание продолжалось!

Казалось, ничего никогда не произойдет, когда на крыльце вдруг зазвучали шаги, дзинькнула лопата, и дверь открылась. Федор перестал дышать и замер.

– Никого, – послышался негромкий голос. – Давай!

– На улице тоже никого, – сказал другой голос.

– Да они все в Москву укатили! Москвичи хреновы! Где подпол этот? Почему мы сразу в него не залезли?

– Откуда я знаю! Ты говорил – быстрей, быстрей! Вот и не залезли!..

Федор Петрович весь напрягся. Сейчас, еще секунда, он выскочит из своего укрытия и… убьет. Обоих. Сразу.

На крыльце неожиданно загрохотало и затопало, что-то повалилось, и знакомый голос сказал громко и с укоризной:

– Вай мэ, кто здэс? Зачем чужой дом забрался? Дядя Арсэн прышел дыван чыныть, а ты тут зачэм?

Раздался резкий грохот, Федор выскочил из чулана, не с первой попытки открыв дверь, вылетел сразу на середину комнаты и ничего не понял.

В руках у Германа бился какой-то парнишка.

Сапожник дядя Арсен сидел на полу и держался руками за голову. Возле него валялись перевернутый стул и опрокинутый ящик с сапожным инструментом. И еще где-то продолжало грохотать и рушиться.

Не выпуская визжащего и брыкающегося парнишку, Герман подошел к дяде Арсену и спросил, перекрикивая вопли:

– Кости целы?!

– Вай мэ, нычего нэ слыхать!

Герман тряхнул злоумышленника за шиворот и приказал:

– Замолчи.

Тот замолчал.

– А… второй? – спросил Федор неизвестно зачем.

– В подполе, – сказал Герман. – Слышишь? Он там банками швыряется, сокровища ищет.

– Ты его запер?

– Сразу же.