Камень Дуччо

– Для вас, вероятно, невозможно. Но не для меня. – Микеланджело вернул Леонардо его же слова.

– Слишком высоко ты метишь, мой мальчик, – высокомерно процедил маэстро.

Микеланджело подумал, прежде чем ответить.

– Полагаю, большая опасность для многих из нас состоит не в том, чтобы потерпеть неудачу, поставив слишком высокую цель, а в том, чтобы добиться успеха, поставив цель слишком низко.

– Я уже сказал, что дело это безнадежное, – заключил Леонардо и поднялся, отряхивая подол своей великолепной туники. – Впрочем, ты и сам это понял, судя по выражению твоего лица.

Это было правдой. Вид камня глубоко разочаровал Микеланджело. И все же… Пусть камень испорчен и безобразен на вид – разве он не заслуживает хотя бы шанса проявить себя?

– Что бы ни родилось в воображении любого величайшего мастера, оно уже заключено в каком-нибудь куске мрамора, – убежденно заявил Микеланджело. Он снова опустился на колени и положил ладонь на грязный бок камня Дуччо. – Мрамор сам подскажет мне, кто живет в нем. А мне останется только убрать лишнее, освободить это существо от каменных оков, а потом остановиться. – Микеланджело закрыл глаза и надавил пальцами на мелкозернистую поверхность. – Случалось ли вам когда-нибудь любить, мастер Леонардо?

– Полагаю, кое-что о любви мне известно, – ершисто ответил тот.

– А разве мы, мастера, не подобны влюбленным? – Микеланджело снова провел пальцами по грубой мраморной коже. – Сначала робки, полны сомнений, ибо нам еще неведомо, что скрывается за внешней оболочкой, но чем больше времени мы проводим с объектом наших желаний, тем глубже понимаем его. Мы замечаем его изъяны, но вместе с тем и возможности, которые в нем таятся. А потом меж нами возникают узы, и наши сердца начинают биться в унисон, мы разговариваем словно одними устами – так созвучны наши голоса. Через любовь мы ведем диалог с собственными душами. – Микеланджело открыл глаза и вгляделся в грязно-серую поверхность колонны Дуччо. – Любовь не поддается планированию, верно? Она родится не из доводов рассудка, не из слов или рифм. Просто в какое-то мгновение мы вдруг ощущаем ее внутри себя – тихим звоном в голове, трепетом в шее, покалываниями в кончиках пальцев. Мы не знаем, почему, каким образом она вдруг поселилась в нас, но она там, внутри, – благодаря нам или даже назло нам. Мы не можем постичь, что она такое – любовь, но в этом самом незнании и ощущаем всю ее.

– Чувства, не контролируемые разумом, ведут к хаосу, – презрительно усмехнулся Леонардо.

– Хаос рождает красоту. В этом сила искусства. – Микеланджело упер взгляд в золотистые глаза Леонардо и мысленно поклялся себе, что не отвернется, даже если черти в Дантовой преисподней начнут поджаривать ему пятки.

Леонардо отвел взгляд первым.

Джузеппе Вителли жестом подозвал членов Управы и Синьории, а также старшин цеха шерстяников, чтобы посовещаться, и спросил:

– Изваял ли Леонардо самостоятельно хоть одну мраморную скульптуру?

– Люди говорят, что если кому требуется исполнить дело в срок и за определенные деньги, то ему не стоит обращаться к Мастеру из Винчи, – заметил один из членов городского совета.

– Постойте, постойте! – запротестовал Пьеро Содерини. – В это тревожное время, когда нас со всех сторон окружают опасности, когда Чезаре Борджиа с папским войском точит на нас зубы и вот-вот вторгнется к нам – говорят, он уже идет на Сиену, да сохранит ее Господь! – а Пьеро де Медичи плетет против нас один заговор за другим, вы хотите поручить какому-то безвестному мастеру, юному и неопытному, создать символ, призванный вдохновить всю Флоренцию на борьбу?

– Я могу сделать эту работу, – заявил Микеланджело со всей убедительностью, на какую только был способен. – Знаю, что могу.

Леонардо презрительно хмыкнул – достаточно громко, чтобы его услышали.

– По крайней мере, у этого малого есть сердце, – высказался кто-то.

– Одиночная статуя-колосс будет смотреться величественно, – подхватил другой.

– А Леонардо утверждает, что это невозможно. Что, если этот юноша провалит заказ?

У Микеланджело перехватило дыхание: вот он, момент, в который все решится.

– Ну так значит, этот провал обойдется нам не слишком дорого, – рассудительно заметил Джузеппе Вителли. – Итак, кто за то, чтобы передать заказ Леонардо да Винчи?

Содерини единственный поднял руку.

– А тебе, Содерини, права голоса никто не давал, – сварливо выговорил ему Вителли. – Кто за то, чтобы передать заказ Буонарроти?

Члены Синьории и Управы, все как один, подняли руки, их примеру последовали старшины цеха шерстяников.

Микеланджело замер, боясь дышать.

– Микеланджело Буонарроти, камень Дуччо твой, – торжественно объявил Джузеппе Вителли. Он подошел к скульптору и энергично потряс его руку. – Наш Дуомо рассчитывает получить великолепную статую для украшения своего фасада.