Каменная баба

-Какая тебе разница? Я с тобой хочу посидеть. Могу я себе это позволить?.. Больше ведь негде... Придешь или нет?

У него сжалось сердце, и он почувствовал себя в одно время и мерзавцем, и глубоко несчастным человеком.

-Приду, конечно. За тобой куда хочешь приползу и приеду,- и у нее отлегло от сердца и в душе взыграло.- Я ведь с ума по тебе схожу. Читаю истории твои, вижу твой почерк и дурею от него - разглядываю, как мальчишка, твои записи... Не веришь?

-Почему не верю?- сказала она.- У самой то же самое. Только у тебя хоть дневники есть, а у меня одни только подписи - гадаю по ним о характере. Вместо строчки только точки - как в песне поется...- Он стремительно встал, чтоб выйти.- Ты куда?

-Боюсь, накинусь на тебя сейчас, а сюда люди войдут, застукают... Когда это будет?

-Двадцать третье? Послезавтра.

-Два дня подожду,- и на этом они расстались: оба в нетерпеливом ожидании...

А с сыном инженера (если снова забежать вперед) все кончилось благополучно. Она разместила его в ординаторской, он устроился со всеми удобствами и повел себя хозяином: регулярно проветривал помещение, каждое утро звал санитарку подмести под кроватью и, когда Ирина Сергеевна заходила к нему взять книгу или что-нибудь из ящиков, ревниво следил за тем, чтобы она не меняла положения вещей, аккуратно разложенных на столе и на подоконнике:

-Расческу не трогайте, пусть там будет, Ирина Сергевна... И детскую энциклопедию тоже.

-Почему?

-Она там лежит хорошо. Дотянуться можно...- но ей казалось, что он ведет себя как молодая хозяйка, вытесняющая старую из кухни и зорко следящая за тем, чтоб та не вмешивалась в заведенный ею порядок: она даже переодеваться здесь перестала - после того, как он сказал, что для этого должна быть отдельная комната...

-А пепельница зачем?- На столе, на второй или третий день после его вселения, появилась огромная пепельница - из массивного письменного прибора, какие дарят на юбилеи большим и малым начальникам.- Ты куришь разве?

-Я не курю, это вредно, но ко мне ребята из отделения приходят - я для них приготовил: иначе мусорят очень.

-Больше тебя не обижают?

-Теперь нет. Теперь у меня комната своя, отдельная, они это уважают очень. Вообще уважают тех, у кого есть что-нибудь: машина, например, или отдельная квартира.

-Это ты правильно говоришь, Кирюша.- Она сама была не прочь стать хозяйкой собственного жилья с отдельным входом и, того лучше - выходом.

-Не зовите меня Кирюшей, Ирина Сергевна. Меня Кириллом звать.

-И по отчеству?

-Можно и по отчеству, но это уже необязательно...

Отец выписал его из этой идиллии на пятый день после снятия швов - и то под нажимом Ивана Александровича, которому Ирина Сергеевна нажаловалась, что ее выжили из ординаторской и комната насквозь прокурена. Игорь Иванович явился в больницу с букетом роз, пламенеющих, как у Блока, красными факелами на белом снегу.

-Откуда это?!

-Из области. Прямо с самолета... Вы же денег не берете.

-Вы меня еще в роман с этим вставьте... Какие розы! Сроду таких не дарили!..- Она была растрогана: инженер оказался с подходом и с понятием.

-Надо марку держать. Хоть и живем в этом Петровском. Так ведь, Ирина Сергевна?

-Стараемся. Не знаю, что из этого получается.

-Все получится! У вас для этого есть все основания...

Он излучал неловкое и неумелое довольство жизнью, и это было тем более странно, что она привыкла видеть его лицо перекошенным совсем иными и прямо противоположными чувствами: радостная улыбка его словно не знала, как пробиться на поверхность, и вырывалась наружу самым необычным и даже противоестественным образом...

-Довольны, что выписываетесь?

-Это - и еще, что он с ребятами поладил... Много ли человеку надо?.. Спасибо за отдельную палату, Ирина Сергевна. Век этого не забуду!

-Пустяки какие. Говорить не о чем...- а сама подумала: мне б кто дал такую...

25

Двадцать третье февраля, или, как его называют, Мужской день, или День защитников Родины, хоть и занял место в череде наших праздников и нашел свой угол в народной душе, но отмечается без того всеобщего подъема, с каким чествуют, например, Первое мая или Международный день Восьмое марта: это, говоря ученым языком, праздник-факультатив - хочешь, гуляй, не хочешь, сиди дома. Ивану Александровичу поэтому ничего не стоило улизнуть в этот вечер от Галины Михайловны: она подарила ему утром две пары теплых носков, и на этом семейное торжество и кончилось - для нее, во всяком случае, потому что в доме Татьяны к приему ее мужа готовились сразу трое: хозяйка, ее квартиросъемщица и обоюдоласковый Геннадий, бывший у них на подхвате и на посылках.

Татьяна разделывала селедку.

-Он и смотреть на нее не станет, а я стараюсь... Ест он ее?

-Не знаю. Мы в больнице не обедаем.- Ирина Сергеевна нарезала тонкими ажурными кольцами дорогую копченую колбасу, купленную для этого случая в области. Она была в выходном платье и пребывала в праздничном настроении и в трепетном ожидании.- Перехватим что-нибудь - и то хлеб.

-А я думала, знаешь...- намекнула Татьяна, желая хоть таким образом получить от нее подтверждение своим догадкам.