Каменная баба

Среди гостей олигарха на крейсере замечена и известная тусовщица! Камарилья веселилась на славу, бросаясь в официантов графинами, а затем мужская часть гопкомпании, не снимая костюмов, охладилась в Неве! Можете не гадать над тем, кто последовал их примеру!» («Петербургская правда»)

«Отвратительное поведение! Нога на ногу. Безапелляционность суждений». («Передача недели»)

«Блестящая отповедь дурам». (О том же, но «Жизнь в телевизоре»)

«Угарова лезет в драку». (Совершенно нейтральный «Гламур»)

«Тетя Маша знакомит нас с Хрюшей…» («Мурзилка»)

«Посещение Новосибирска: поклонницы встретили приму». («Новосибирские огни»)

«Томск приветствует знаменитую гостью». («Столица Сибири»)

«Водила с детьми хоровод, распевала народные песенки, пила чай с пирогами, которые выпекли сами ребята…» («Дневная Казань»)

«Светились счастьем детские лица». («Вечерняя Вологда»)

«Лица детишек светились…» («Уфа»)

«Вы бы видели эти лица!» («Время Хабаровска»)

«В кубриках с моряками».

(«Североморские дали»)

«Мадам в угаре благотворительности! Отчего бы ей не облагодетельствовать и флот? Две субмарины за счет бандерши заложить вполне можно». («Всероссийская правда»)

«Игра на бирже приносит ведущей не менее двух миллионов. Разумеется, в год. Разумеется, долларов!» («Гамаюн»)

«Скаредность примы…» (Национал-патриотическая «Граната»)

«Невероятная щедрость Марии». («Церковный вестник»)

«Королева плебеев и президентские скачки!» («Президентские скачки»)

«Настоящее свинство!» (Там же)

«Спасибо вам, тетя Маша!» («Светлячок»).

И, наконец, бесконечное желтое:

«А шляпка-то, шляпка!..»

«Неужели балет на льду?»

«Она и песни поет!..»

«Эхо Москвы» (устами двух интелегентнейших дам):

«Пора положить конец вакханалии!»

И, наконец, «Листок»:

«Страна покатилась в ад!»

Баба действительно катила уже по стране. До пролива Лаперуза растянулись баннеры: тур накатывался на тур, вечеринка на вечеринку. Превратившись вдруг и в певицу (луженая глотка, хватка и наглость угаровские), Машка до конца отдалась новому развлечению: целая композиторско-поэтическая бригада, засучив рукава, днями и ночами торопливо для нее выпекала куплетики под проверенные кабацкими поколениями, разухабистые «дримца-ца». Музыканты шатались за ней уже привычной толпой; рожденный двумя клавишниками шлягер «Шут гороховый» в исполнении бабы стал признанным хитом. При одном только ее появлении на набитых битком стадионах визг стоял, как на битловских концертах. Менеджеры пребывали на грани безумия: деньги сыпались со всех сторон, словно зерно в закрома в урожайный год.

Заглядывая теперь только наездами в столицу, успевала Угарова, подобно Балде, намутить воду, поднимая из омута очередной восторженно-ругательный хор. В неизменном и любимом «Монархе» трепала она по щеке счастливого князя перчаткой и, настучав за жалобщика Парамона Акульке с Полиной, вновь отбывала – локомотив, как всегда, ожидал под парами. К поезду прицепляли персональный вагончик со спальней, кухней и обитой бархатом гостиной, в которой помещался и камин; хвостатые лилипуты, розовея языками и непростительно голой кожей, кучкой тряслись возле царственных ног; спутниковая связь доносила до глаз и слуха очередные сводки с Уолл-стрит; личный повар Петрович, не покладая рук, готовил блины и шанежки. В баре, наряду с трижды очищенной разнообразными фильтрами водкой «Царская» позвякивала любимая примой мадера. Поезд тащил Угарову по всей Руси великой, и очередной фаворит выгуливал собачонок то по читинским, то по барнаульским садам.

О филологе-профессоре, за неслыханный оклад ютившемся в соседнем купе, и обучавшем королеву письму, вспоминала певица емко и коротко: «Где эти мозги в пенсне?»

Что касается манерного стилиста (еще одно купе), то окликала его Машка следующим образом: «А подать-ка сюда пидорка!»