Камыши

— Ну, давайте поговорим как мужчина с мужчиной. Между нами, конечно… Девица она, безусловно, видная… Она вам что-нибудь обещала?.. Только по душам.

— Что обещала? — не сразу понял я его.

— Ну что? Известно что! Что может пообещать женщина… Ну, мало ли какие могут быть у вас приключения, слабости… Особенно, если выпьешь… Ну, вот вы опять, кажется, полезли в бутылку. И опять зазря. Ну вот, скажите, в Ростове у вас какие были с ней отношения? Ведь с этим сейчас просто. Да и между нами же… Я вот вам честно скажу: был на стажировке в Краснодаре, а там бабенки, знаете! Первый сорт! Ну, а что я — святой? Или вы, что ли, святой? Жена далеко…

— Садитесь на весла. Я устал, — сказал я ему.

Я сел на корму и закурил. Мне почему-то стало тоскливо от этого разговора. Теперь уже лодка с милиционером была смутным, хотя и близким пятном. Было слышно, как он что-то пел себе под нос. Пожалуй, я не знал, куда сейчас ехать, и без них наверняка заблудился бы. Ериков вообще не было видно, и Бугровский вел лодку как будто чутьем. Звезд высыпало, как только, наверное, и может быть в августе.

— Значит, не хотите отвечать? — спросил он после долгого молчания.

— Скажите, а вы серьезно считаете, что мужчина мужчине может задавать подобные вопросы? — спросил я. — Вы в этом уверены? Или вам на способы своего следствия наплевать? Ведь вас за способы, наверное, не осудят? А если это так нужно, я лучше зайду в Темрюке к прокурору.

— А убивать, по-вашему, можно? — из темноты ответил он. — Или одни убивают, а я должен быть кисельной барышней?

— Так разве она убивала, что ли?

— А вот я, представьте себе, не знаю, — почти выкрикнул он, приблизив свое лицо, — зачем она вас посылала на место убийства? Высмотреть чего там? И каким таким способом рассчитывалась с вами или, извините, собиралась отплатить? Я вам по жизни, по сути говорю, а вы со мной по теории, — он круто повернул лодку из ерика. — Значит, ничего сейчас не скажете? Меня ведь не ваш облик интересует. Не ваш. А вы проявляете гонор, хотя ничего не знаете. Вот и защищай вас.

Я не ответил, он тоже замолчал, и до меня доносилось только его дыхание и поскрипывание уключин соседней лодки. Стало совсем черно, воды как будто не было, но камыш каким-то образом посветлел и был виден отчетливо, словно излучался. На всем пространстве ни единого звука.

— Ну ладно, сами разбираться будем, — вздохнул он. — Только смотрите, Галузо, чтоб вам потом стыдно не было за наши, так сказать, развлечения. Суд ведь и частные определения выносит. Знаете, конечно. А вы ведь не какой-нибудь шофер, которому все простить можно. Вот как этот Кириллов.

— Не стоит опережать события. Не надо, — ответил я ему.

Впереди небо странно розовело, точно от пожара.

— Хм! — усмехнулся он. — А вы когда же… Вы уезжать когда собираетесь отсюда, между прочим? Или это тоже ваша личная, неприкосновенная ваша жизнь?.. Вас Симохин обещал отправить?

— Утром, — сказал я. — Завтра.

— Так вот, Галузо, советую… Вы, конечно, считаете меня… Ну, это ваше личное дело, кем там вы меня считаете, но уезжайте имеете с нами. Сейчас. Будет лучше. Да, да. Не показывайте характер. Власть — она все равно сильнее вас. Верно? Место в машине найдется. В газике. Массы в Ордынке, сами понимаете, возбуждены. Обсуждают. Ну, ясно?.. Вот так. Симохина нет, а у вашей красавицы я взял подписку о невыезде. Поэтому, думаю, радости вам здесь от нее не предстоит. Опять же извините за правду.

— А почему подписку? — опросил я.

— Ну уж тут дело наше, служебное, — отрезал он. — Отчитываться вроде бы не обязаны. Вот к прокурору зайдете, он вам, может, на блюдечке скажет. Мы и вещи ваши уже в машину снесли. Там лежат. Очень, очень я вам советую, чтобы потом не было заявлений. Жалоб, так сказать. И мне спокойнее, говорю прямо. У вас ведь только рюкзак и пиджачок какой-то с молнией? Больше ведь ничего?

— Да, все, — ответил я.

— А что все же с этими, с рыбцами, у вас тут вышло? Казус вроде бы? — засмеялся он. — Прямо для учебников. А?

— Просто кто-то пошутил, — сказал я.

— Считаете? Вот какой вы добрый! Ну, допустим. А кто? А? Сами-то как думаете?.. А-а-а, понимаю: опять ваше личное дело. — Он сделал несколько сильных гребков. — Ну, мы их не трогали. Так они в вашем рюкзаке и находятся. Считайте на память об… Ну, вам лучше, конечно, знать об чем. Знакомых угостите. Рыбец-то, скажу вам, отборный.

— Нет, зачем же? Это не мои, — ответил я ему.

— Ну, ничего. Теперь все как за веревочку распутается, — удовлетворенно и твердо сказал он. — Ну, вроде прибыли. Рубль с полтиной по счетчику. Васильев!.. Жив?

Слева от причала, на берегу, горел большой костер, и возле него кружком и, кажется, молча сидели рыбаки, а справа в темноте чернел газик, на котором тут же, едва мы вышли, ослепительно вспыхнули фары, осветив лодки, воду, меня, Бугровского и прыгающего на причал милиционера. Не слышно было ни одного голоса. Ордынки как будто не существовало. Вглядевшись, пожалуй, можно было различить лишь смутные очертания холодильника. Белый пикап куда-то исчез. Дым от костра тянулся к лиману. В газике рыкнул мотор.