Канада

Лето сменилось осенью, и мои повседневные обязанности изменились тоже. Ветер усиливался, теперь он налетал по преимуществу с севера, взметая пыль над полями. По небу неслись тучи все более крупные и громоздкие, и серые дожди хлестали прерии, уходя на восток. Я стал чаще видеться с Чарли Квотерсом. Он начал с большей регулярностью доставлять в город меня и миссис Гединс. А после полудня возил меня в грузовичке по проселкам, привлекая к участию в его делах, главным образом, к отстрелу койотов, которых Чарли сначала высматривал с большого расстояния в бинокль, а потом ехал, останавливаясь, сдавая назад и снова устремляясь вперед, чтобы перехватить их — там, где они должны были, по его расчетам, пересечь дорогу. Помимо этого, он заливал водой норы сусликов, вынуждая их вылезать наружу, ставил капканы на зайцев, лис, барсуков, ондатр (иногда также на небольших оленей и рысей) и силки для сов, ястребов или гусей. Попадавшихся в его ловушки зверей и птиц он приканчивал выстрелом или ударом ножа и бросал, еще подергивавшихся и помаргивавших, в кузов грузовичка, чтобы затем освежевать свою добычу, высушить и растянуть (а иногда и выдубить) шкурки и отправить их на хранение в ангар, а после отвезти в Киндерсли и продать в «Брехманнсе», заходить в который он мне не разрешал. Чарли говорил, что иногда ему попадаются в прериях и лоси, отдыхающие в лесозащитных полосах или болотистых низинах, и что рога их ценятся высоко, да только нынче эти животные стали редки. То, чем он занимался, Чарли именовал «грубой таксидермией». По его словам, прежде звероловство позволяло метисам жить ни от кого не завися, но теперь дичи становится все меньше, а провинция напринимала законов, запрещающих старинные промыслы. И метисам приходится работать на людей вроде Артура Ремлингера, которого Чарли и не любил, и не принимал всерьез, понимая, впрочем, что он — неизменная данность его жизни.

Мне пришлось научиться водить грузовичок — Чарли именовал его «полутонкой» или просто «полушкой» — в предвидении того, что, когда совсем похолодает и начнутся перелеты гусей, уток и журавлей (Чарли часто упоминал в связи с ними два озера — Ле-Ронж и Оленье) и птицы станут опускаться, чтобы передохнуть, на равнинные поля и карстовые озера, примыкавшие к реке Саут-Саскачеван в нескольких милях к северу от Форт-Ройала, у меня появятся новые занятия. Я должен буду разобраться в тонкостях стрелковой охоты (самому мне охотиться закон не дозволял — годами не вышел) и сопровождать Чарли в поля, чтобы выяснять, где опустились на ночлег гуси, а значит, и где ими можно будет завтра «попользоваться», рыть окопчики для охотников и на следующее утро, еще до рассвета, расставлять приманки и распределять охотников по окопчикам, дабы, когда развиднеется и первый свет обнаружит приманки, охотники могли стрелять по гусям, большие стаи которых станут сниматься с реки и прилетать кормиться в поля.

А самое главное: едва только солнце покажется из-за горизонта и Чарли с охотниками (как правило, их набиралось четверо) усядутся на корточках в своем окопчике каждый, мне нужно будет устроиться с биноклем в кабине грузовичка, поставленного в тысяче ярдов от приманок, и вести наблюдение. Чарли станет зазывать гусей к приманкам, где в них будет легче попасть, — он умел издавать странные, горловые, казавшиеся неестественными звуки, «ак-айк», и гордился своим умением. (Говорил, что мне этот клик нипочем не освоить, искусством испускать его владеют только метисы.) С занятой мной позиции, позволяющей различить по меньшей мере три окопчика, я смогу видеть, как падают на землю подстреленные гуси, и подсчитывать их, убитых и раненых, следя за тем, чтобы охотники не превысили положенного числа добываемых ими птиц — по пять штук на человека. Когда же мертвые и умирающие гуси покроют землю и солнце взойдет так высоко, что птицам не составит труда распознавать чучела, мы на грузовичке доставим охотников в «Леонард», вернемся оттуда на джипе с прицепом, соберем приманки и битых гусей и отвезем их в ангар Чарли. Там мы на разделочной колоде отрубим им топориками крылья, лапки и головы, пропустим тушки через сооруженную Чарли щипальную машину, выпотрошим их, завернем каждую в особую, не пропускающую кровь бумагу и часть их отдадим охотникам, уезжающим в этот день, а остальные положим в морозильную камеру, чтобы они дожидались отбытия домой — как правило, в Америку — других охотников.