Kanal (СИ)

- Я по телевизору видел, что он прямой и делит лес на две части. Начинается в Чердынском районе и заходит в республику Коми. С одной стороны примерно пять километров и с другой. А сама тайга, словно смирилась с ним. Деревню вон любую возьми, через нескоро лет, после того, как человек ушел, зарастает до самых крыш, а ему хоть бы хны.

И звезды падали в этот день особенно часто, заставляя сбываться любые даже, самые сокровенные желания. Тем более что спали они крепко, без всяких сновидений, потому, что каждый был уверен, что прямо под ними, под землей на глубине в несколько метров зарыты несметные сокровища.

Первым рано утром из под полиэтилена выбрался Сверчок и сразу побежал к ближайшим кустам. Почки у пенсионера не переносили холод, и всегда хотелось по малой нужде. Обернувший, через несколько минут, он увидел стаю больших воронов. Десяток птиц, с деловым видом долбили клювом мерзлую землю и раскапывали лапами пятачок, рядом с из местом ночевки.

- Просыпайтесь, похоже Егорыч с того света нам помощников прислал.

Птицы продолжали все дело, не обращая ни какого внимания: ни на дядю Мишу, ни на остальных кладоискателей, которые спешно начали выбираться на свежий воздух.

- Точно, зажигай костер, там будем копать.

- Давай лопаты. Закричало сразу несколько голосов.

В течение получаса они с остервенением долбили мерзлую землю. Та не поддавалась, в отличие от похорон, на мансийском погосте, копать здесь было гораздо труднее. Приходилось рубить кучу коней, которыми, как пальцами, сосны хватали кусок болотистой почвы. Об лопату постоянно что-то звякало, но это оказывались камни или смерзшаяся глина, наконец, они уперлись во что-то твердое.

- Нашли. Заорал Кузнецов. Яшка тащи кирку, тут аккуратно надо.

На свет сначала показалась деревянная крышка, после очередного удара, из нутрии послышался глухой звук. Как будто, сразу за ним была пустота. Они лихорадочно начали расширять яму, но деревянная крышка не думала заканчиваться. После часа работы ее удалось расширить на всю длину, почти два метра, по ширине ящик не дотягивал до полу метра.

И только выбравшись из ямы, посмотрев на вырытое, сверху, задумались. Первым с силу специфики работы, о содержимом догадался следователь.

- Гроб, не иначе. Я такого при эксгумациях насмотрелся до самого конца своей жизни.

- Точно гроб. Проговорил капитан. Вон и крест угадывается. Наверное, к старому священнику отношение имеет, но я его трогать не буду. Дурная примета.

- Да, пусть Истомин и открывает, он же следователь. Они в бога не верят. Дядя Миша немного отступил от края ямы, стараясь не смотреть вниз.

- Да и хрен с вами, зачем сюда так долго тащились, подумаешь покойник. С этим словами Истомин спрыгнул вниз и ударил со всей силы по крышке.

Дерево даже спустя век, сохранилось прекрасно, виной всему была красная глина, которая прекрасно законсервировала деревянный гроб, только подгнило в нескольких местах. После третьего удара, крышка распалась на две половинки. Их он отбросил в сторону и внутри, оказался объемный сверток, завернутый в кожу. Следователь его аккуратно поднял наверх.

- Осторожней не разбейте. Зачем-то сказал Сверчок.

Кожа на свертке ссохлась и поддавалась с трудом. Ее аккуратно развернули, послышался треск и внутри, завернутая в три слоя, лежала та самая икона, ангела с крыльями, смотрящего в небо. О которой, так просила баба Люба. Больше в деревянном гробу не было ни чего. Это и было главным сокровищем бежавшего священника.

Домой

Он видел, как последний буран скрылся за горизонтом и пошел в сторону дома. Капитан не довез его, каких-то 100 метров до старого барака, с рассохшейся деревянной дверью. С дядей Мишей они попрощались, молча, ни кто, особо не говорил. Даже следователь на всем протяжение пути, от канала, не проронил ни слова.

Сверчок вышел на пригорок и увидел всю Ольховку целиком, на фоне садившегося солнца. Что-то неуловимо в этом богом забытом населенном пункте изменилось, хотя он не был здесь всего неделю. Уже подходя к своему дому, он увидел, что крыша все-таки окончательно сползла вниз и завалилась набок. За время его отсутствия, снег успел завалить до половины обе комнаты. Из сугробов причудливо торчали стенки кровати, и лишь телевизор на тумбочке, излучал уверенность и стоял не тронутым.

Он прошел внутрь, следы здесь смотрелись довольно непривычно, и присел на край стола. Он начал смахивать снег со скатерти и задумался. Наступал вечер, и надо было где-то ночевать. Конечно, потом он найдет себе дом получше и переберется туда. Пустых бараков в Ольховке еще хватало. Но сегодня было негде ночевать.

Внезапно он все понял и молча, по снегу подошел к шкафу. В нем лежал старый, потертый от времени матрац, с которым обычно ходят из камеры в камеру заключенные. Наверно и этот к сидельцу попал таким образом. Он взвалил его на плечи, взял чайник с плиты и вышел на дорогу. До зоны идти было всего ни чего, не больше полу километра.