Kanal (СИ)

Уже в 2000х ее Роспотребнадзор больницу признал негодной, что бы спасать человеческие жизни и ее закрыли. Обещали построить новое здание, но дальше кирпичной коробки дело так и не пошло. Поэтому местные жители ездили рожать и умирать в соседний Соликамск, больше 60 километров по трассе. А неотложную медицинскую помощь оказывали вот в таких ФАПАх.

Он встал с кровати и начал не спеша собираться. До деревни, где родились его дети, и внуки, и сам он прожил большую часть жизни, было больше 200 х сот километров. Причем половину пути нужно было проехать по воде. И каждый раз, собираться было все труднее и труднее.

За стеной опять заговорили.

- Лишь бы мой ни куда не собрался, смотри какой дождь зарядил.

Голоса продолжали, что-то монотонно бубнить. Но старый капитан уже не слышал их. Нос начал втягивать свежий речной воздух, неизвестно откуда взявшийся в комнате, а кожа, видимо помня, на каком-то своем генетическом уровне, сама, без всякой на то причины, начинала краснеть, особенно на лице. Это бывает, когда очень долго стоишь на холодном речном ветру.

Огромный рюкзак был собран еще с вечера. Пока жена спала, он ходил несколько раз в сарай, долго копался и нашел недостающие детали для подвесного мотора. Затем выходил несколько раз покурить на улицу. По пути из холодильника он забрал упаковку ампул с обезболивающим, для спины. Сам он, конечно, не дотянется, придется колоть Сверчку.

Как раз в такие ночи, когда на следующий день ему предстоял далекий путь, старый капитан не мог уснуть. Так всегда бывало. Он уже давно потерял "ощущения" дома. Ему постоянно приходилось, куда-то собираться.

Последняя практика выпускников престижного Нахимовского училища, обычно проходит на внутренних - речных рейсах, прежде чем будущие морские волки разъедутся по всему свету. 19 летний Яков Захаров место выбирал сам. Обычно это была Волга или Лена, где развито судоходство. Выбравшись из далекого Белорусского села, для него все казалось неимоверно большим. Сначала в огромном Санкт - Петербурге, где каменные здания прижимали человека к Неве, не давая ему вздохнуть. Затем выход в Балтику, когда берега потерялись из виду, он с ужасом думал, что такое вообще не возможно. И тогда, он сознательно выбрал самую далекую точку на карте.

В поселке Ольховка всегда уважали речных капитанов. Ведь огромные ржавые катера, были единственным видом транспорта, исправно ходившим вверх и вниз по течению. Практически все полторы тысячи человек, живших здесь, имели или прямое или косвенное отношение к исправительной колонии, которая находилась прямо в поселке. А вниз, к цивилизации их мог привезти только один человек.

Кто-то работал, кто-то обслуживал, кто сидел, а кто-то уже не мог ни куда, отсюда уехать. Опускался до "бича", так называли тех, кто ходил вдоль высокого забора с колючей проволокой. И изо дня в день искал, чем заняться. Такие люди или спивались или растворялись без следа в глухой болотной тайге, раскинувшейся на сотни километров вокруг. В 30 годы прошлого века, знали, где выбрать самый глухой угол, от куда, уж точно ни кто не сбежит.

Месячная практика, Надежда, работавшая в конторе ИТЛ 21, бухгалтером, веснушки, закаты и твердое желание остаться здесь навсегда, даже не смотря на комаров и родителей, которые спали и видели будущего капитана дальнего плавания, где-нибудь на Майорке или везущим груз бананов с побережья ЮАР.

Его взяли без проблем, тем более, что его катер, который собственного названия не имел, а только лишь номер - КС 21, был единственным в этой части Южной Кельтмы. Хотя ему бы очень подошло, что-нибудь типа "Стремительный" или "Резвый".

До машины оставалось еще несколько минут. Покурить и полюбоваться рассветом. Здесь в Серегово, он особо ни чем не отличался от других. Солнце все так же поднималась над горизонтом Колвы и Полюда и не приближаясь к земле, где-то далеко, уходило в закат.

Позвонить президенту

На улице скрипнул тормозами УАЗик.

Ровно через 100 метров, после выезда из Чердыни, асфальт заканчивался, и началась обычная, грунтовка. Из-за, того, что весь район - это песок или болото, многие отрезки лестных дорог неплохо сохранились, если конечно по ним часто не ходили лесовозы.

На протяжение, почти пятидесяти километров, до Бонюга, по обочинам, то справа, то слева оставались тихие деревенские улочки, с домами на половину вросшими в землю. Угадать, бывший проспект Ленина или улицу Декабристов, можно была по столбам, они еще держались и не падали, уходили, куда-то к горизонту, зарастая по пояс травой.

Дольше всех "держались" церкви. После того, как человек оставил свой дом, он живет совсем не долго. Разом, выдыхая всю прошлую жизнь, через черные пустоты окон или разрушенный дымоход, затем опадая, красными кирпичами с фасада. С церквями всегда было иначе, они уходят последними, их стены и крыши, что-то держит.