Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг.

Филиал в Лиссабоне довольно быстро справился с подготовительными мерами. А когда Канарис вскоре, будучи в служебной командировке в Мадриде, на несколько дней завернул в Лиссабон, то ответственный за выполнение задания офицер местного отделения абвера доложил ему о том, что организация полностью готова к осуществлению диверсий на американских гидросамолетах. Фактически заряд взрывчатки в тот момент уже находился на одном из клиперов, стоявшем у причала воздушной гавани неподалеку от Лиссабона. Встревоженный Канарис приказал немедленно извлечь и обезвредить бомбу. Чтобы как-то правдоподобно объяснить своим португальским подчиненным отмену прежнего распоряжения, он сделал вид, будто ничего не знал об этом деле, будто приказ о диверсиях на клиперах был передан 2-му отделу без его ведома руководством немецких военно-воздушных сил. И еще он добавил, что любое нападение на пассажирские самолеты в нейтральном воздушном пространстве означало бы грубейшее нарушение международного права, которое немецкая сторона не должна допускать. Поэтому, мол, он раз и навсегда запрещает использование подобных методов. И в последующие свои приезды в Лиссабон Канарис всякий раз напоминал, что именно в сфере деятельности 2-го отдела абвера и его подразделений на местах, выполняющих задачи весьма деликатного свойства, необходимо строго придерживаться норм международного права и принятых правил ведения войны. Особенно внимательными должны быть сотрудники абвера, работающие в нейтральной Португалии. В данном случае вмешательство Канариса было очень кстати. Взрывчатку еще успели забрать из самолета, который по чистой случайности – из-за нелетной погоды – несколько дней не мог вылететь в Нью-Йорк.

Глава 15

Разные фигуры

Мы уже неоднократно имели возможность убедиться в том, что Канарис был непримиримым противником идеологии большевизма – это, однако, не мешало ему оставаться на своих общегуманных позициях и в вопросах, относящихся к большевистской системе правления.

За пять недель до нападения на Советский Союз, 13 мая 1941 г., появился подписанный Кейтелем пресловутый «Приказ о комиссарах», который, по сути, предписывал попавших в плен советских комиссаров и других лиц, задержанных в восточных областях и зараженных большевистскими идеями, по решению специально выделенных для этих целей офицеров, расстреливать на месте без суда и следствия. Канарис не мог согласиться с подобным приказом, все его существо протестовало против его содержания, и он считал, что, подписав и передав документ в войска, Кейтель возложил на вооруженные силы Германии огромную и тяжелую ответственность. Канарис хорошо понимал, что, принуждая вермахт нарушать нормы международного права и общепринятые правила ведения войны, Гиммлер и Гейдрих сознательно и преднамеренно стремились подорвать нравственные устои армии, разложить ее изнутри и, сделав соучастницей нацистских преступлений, заранее сломить ее волю к сопротивлению формированиям СС. В этом смысле он высказывал свое мнение, касавшееся «Приказа о комиссарах», среди начальников подразделений абвера.

Летом 1941 г. состоялась совместная конференция представителей вооруженных сил и СС, созванная по инициативе начальника Управления по общим вопросам ОКВ генерала Рейнеке, чтобы сгладить противоречие, возникшее в связи с претворением в жизнь положений упомянутого приказа. На конференцию пригласили и Канариса. И хотя шеф абвера в тот момент находился в Берлине, на конференцию он сам не пошел. Уж больно противен был ему этот Рейнеке, которого Остер прозвал «маленьким Кейтелем»[21], а Канарис считал – из-за его раболепствующего подчинения всем требованиям НСДАП – одним из главных виновников все более тесного смыкания вооруженных сил Германии с нацистской системой. Вместе с тем Канарис с живейшим интересом следил за работой конференции и предварительно подробно проинструктировал своего представителя относительно линии его поведения. А быть представителем Канариса и управленческой группы «Аусланд» выпало в данном случае Лахоузену, начальнику 2-го отдела абвера, который мог достаточно аргументированно доказывать вредность этого документа, ибо негативные последствия практической реализации «Приказа о комиссарах» должны были в первую очередь сказаться на работе его подразделения. Общаясь регулярно с Кейтелем, Рейнеке, руководителями СС и гестапо, Канарис и его сотрудники давно убедились в том, что в разговоре с этими людьми, если хочешь добиться каких-то результатов, не стоит выдвигать такие доводы, как гуманность, законность, порядочность. Только убедительное доказательство вредности какого-либо распоряжения для планов Гитлера могло заставить что-то изменить.