Каникулы в Риме

Музей Кьярамонти располагался в основном в большой арочной галерее, по сторонам которой тянулся ряд статуй, казавшийся бесконечным. У самых известных экспонатов – громадной головы Афины, бюстов некоторых римских императоров – Анна останавливала группу, чтобы рассказать подробности. Ровный голос гида в наушнике совершенно не мешал, и Макс, позабыв об Инге, переходил от статуи к статуе, мельком взглядывая на таблички, оценивая мастерство скульптора и качество материала. Хороший мрамор добывают в Италии, прекраснейший, один из лучших. Мягкое освещение рождало на камне смазанные блики, прохладные даже на вид. Когда-то эти статуи украшали дворцы, парки и сады, слушали журчание фонтанов, и именно на воле выполняли свое истинное предназначение. Сейчас произведения искусства лучше не выставлять на улицу. Придут варвары (с тех самых времен, как пал Рим, варвары всегда приходят), измажут благородные лица императоров жирной краской из баллончиков, поглумятся, отломят что-нибудь. Человечество в равной степени запрограммировано как на созидание, так и на уничтожение. Макс чувствовал этот баланс, идущий от самой природы. Обновление – конечно, варварство – нет. Когда время пускает по этому гладкому камню сеть трещин, когда упорные вьюнки растаскивают на мелкие кусочки то, что раньше было могучим и вроде несокрушимым, это считается приемлемым, более того – естественным. Когда приходит малолетний идиот с ломом и разносит произведение искусства – не потому, что оно помешало ему жить, а потому, что он просто не способен его понять! – это можно назвать как угодно, только не естественным. Человек не может считаться венцом природы, пока не осознает, как мало на самом деле от него зависит и как бесполезно приходить в ярость по этому поводу.

Инга тронула задумавшегося Макса за рукав:

– Тебе так понравился Октавиан Август?

– Он был просветителем в хаосе междоусобных войн. Почему бы ему не нравиться мне?

– Я имею в виду статую.

– Очень хорошая статуя. Классика скульптурного портрета.

– Идем, мы отстали.

И правда, голос Анны в наушнике был уже еле слышен.

Через музеи перешли в Папский дворец, где Макс едва не застрял намертво в Галерее географических карт. Более сорока изображений бывших владений Католической церкви и важнейших регионов Италии в эпоху папы Григория XIII на стенах галереи сочетали в себе изумительные детали и хорошо сохранили цвет; на расписном потолке апостолы свершали святые деяния, пейзажи цвели, сцены из Ветхого Завета перемежались с арабесками. Анна рассказывала об истории росписей, Макс молчал.

Он давным-давно позабыл, что такое экскурсия. По миру Макс сначала ездил с родителями, потом, когда его отправили в Оксфорд, – со студенческими группами. Но к тому времени его стремление к одиночеству оказалось настолько сильным, что общение со сверстниками ограничивалось принципиальной необходимостью, и только. Умом Макс осознавал: нужно строить связи – и он выстраивал их с тщательностью, достойной… да хотя бы каменного Октавиана. С оксфордских времен у Макса не осталось друзей, зато осталась целая плеяда ценных знакомых. В Англии он изучал историю искусств, а высшее архитектурное получал уже в Москве, заочно.

Конечно, Максим бывал на экскурсиях в Лондоне, в нескольких английских замках; он специально ходил посмотреть на крупные достопримечательности, оказываясь в определенных городах мира. Этого требовало ясное, четкое осознание: образование должно быть настолько полным, насколько ты можешь себе позволить. Потом Макс обнаружил, что это не всегда так уж необходимо. Эпоха информационных технологий привнесла в жизнь невиданные возможности, и виртуальные туры по музеям, дворцам и улицам занимали не так много времени и не требовали усилий, кроме щелчков «мышкой». Таким образом можно было побывать фактически где угодно, и Макс отводил пару часов в неделю под освежение знаний и раскрытие нового. Он следил за новостями культуры. Он держал дома огромную коллекцию богато иллюстрированных книг: биографии и наследие художников, скульпторов и, разумеется, архитекторов. Он ходил на значимые театральные премьеры, снисходительно относился к опере и не понимал мюзикла, и считал, что этого вполне достаточно. Он в курсе происходящих событий, не так ли? Есть много дел, которые следует сделать, и в расписании не место праздным прогулкам по музеям.

Но вот – Ватикан, овеянный святою славой, бесконечные ряды мраморных голов и поражающие яркостью и сочностью краски старинных фресок, и почему-то это смотрится лучше, чем на мониторе. Хотя компьютеры у Макса везде стояли громадные, с надкушенным яблочком на благородно поблескивающем серебристом заду.

А впечатление… не то.

Из музейного света вышли снова в дневной; солнце поднялось выше и припекало уже сильно. Во дворе, куда Анна вывела группу, торчал металлический шар, похожий на инопланетный глобус, росли розовые кусты, и Макс отошел от них подальше. Еще не хватало…