Канцлер (Гардемарины, вперед - 3)

Александр Иванович безошибочно угадывал, когда Анна нагружена какойнибудь секретной информацией. Сейчас ей меньше всего хотелось показывать ему письмо Оленева. Не Шувалову решать - принимать ее высочеству князя или не принимать. И потом... это так приятно- обмануть "главного инквизитора". Пока она никак не может прекратить его опостылевшие ласки. Но императрица не вечна. Барон Блюм уже не висит гирями у нее на руках. И конечно, она никогда больше не пойдет в пятницу в собор Св. Павла, молиться можно и в другие дни недели... Ее высочество займет трон и уж тогда Анна получит вознаграждение за свою верность и преданность. (Как все бессовестные люди, она была совершенно уверена в своей верности Екатерине) Она станет богата и недосягаема для всей этой шпионской мелюзги с их дурацкими паролями. А старикан с отвратительным тиком, со всей его службой, глупой женой и мокрой, потной спиной будет у нее вот здесь! Она посмотрела на свой розовый кулачок и рассмеялась.

- Что с тобой, Анна? Где ты была?

О, такое с ней случилось впервые! За приятными мыслями она не заметила, как предстала перед великой княгиней. Той зачем-то понадобилось выйти в большую прихожую. Уверенная, что ей ничего не грозит, Анна расслабилась, потеряла бдительность. В противном случае она, конечно, не брякнула бы, не подумав:

- Ах, ваше высочество, простите мне мою дерзость. У меня к вам просьба... Князь Оленев просит об аудиенции... - и она протянула письмо.

- Просить, через тебя? - потрясение спросила Екатерина, она помедлила, но потом вскрыла письмо. Анна уже поняла свою оплошность.

- Нет, ваше высочество... Князь просит сам по себе... Мы встретились случайно!

- Как давеча с графом Понятовским...

- Нет, нет... здесь совсем другой случай. Князь Оленев передал мне письмо.

- А откуда ты знаешь его содержание? Он сам тебе сказал?

- Дело в том, что я давно и хорошо знакома с князем... - спасаясь, Анна схватилась за соломинку и погубила этим себя окончательно.

Рассказать про мастерскую Мюллера не составило труда, и то, что туда захаживал князь Оленев, тоже легко было объяснить. Мостик от мастерской Мюллера до княгини Гагариной- рекомендательницы - был сочинен Шуваловым ранее. Мало ли как будут развиваться события, может и пригодиться! Анна доверительно щебетала, как княгиня заказала у Мюллера портрет своей племянницы, лицо срисовано с натуры, а для фигуры позировала Анна. Она так понравилась княгине Гагариной, что та взяла ее к себе в дом.

Главное, чтоб не выползло само собой то косматое, кромешное, страшное под названием Калинкинский дом - Сама-то она убережется упоминать об этом факте ее биографии, но князь Оленев... В его скромности Анна не сомневалась, но он так глуп, так наивен! Если великая княгиня начнет его расспрашивать... Он так уверен в невиновности Анны, что легко может выболтать все, вот, мол, как судьба несправедлива к бедной девочке! Но ее высочество на этом не проведешь.

Томимая страшными предчувствиями, Анна вдруг разрыдалась. Слезы эти несколько смягчили великую княгиню, и она прекратила свой допрос.

- Если князь Оленев и приходил в мастерскую этого Мюллера, если даже он оказывал тебе знаки внимания и хлопотал за тебя, это вовсе не значит, что ты теперь можешь оказывать у меня ему содействие. Это просто смешно!

И все... кажется, инцидент был исчерпан, но на следующий день, после того, как камердинер Шкурин позвал князя во дворец, встреча его с великой княгиней началась напряженно. И вообще потекла как-то не по тому руслу.

И какой подпоручик не захочет быть поручиком?

- Садитесь, князь. Благодарение Богу, я могу теперь принимать в своих покоях кого хочу... - Екатерина задумалась на мгновенье, - почти...

- Благодарю вас, ваше высочество... Никита сел, спина его неестественно выпрямилась, как на плацу.. Черт! Он и не предполагал, что будет так сложно начать разговор Он предпочел бы беседовать стоя.

Екатерина рассматривала его спокойно и доброжелательно. По-немецки чистоплотная, всегда тщательно, хоть и без претензий одетая, с чистым розовым лицом без каких-либо дефектов, как-то: прыщиков, пятен, отечностей, - она выглядела очень добропорядочной и искренней. Чистоплотность внешняя как бы однозначно предполагает опрятность внутреннюю, душевную, а Никита смотрел на ее алый рот и думал:

". Обманщица... Блазница... как сказал бы Гаврила. А может, он сам себя завел в этот самый блазнь, сам ошибся?"

- Я очень рада видеть вас, князь, - низкие, глубокие ноты сообщили голосу томность. - Помнится, вы обещали мне свою помощь? Но я не буду злопамятной, - она доверительно коснулась его рукава. Никита скосил глаза, ноготь на ее указательном пальце был в белую крапинку.. Он откашлялся.

- На балу, ваше высочество, если вы помните, я упомянул в разговоре о девице Мелитрисе Репнинской, фрейлине Их Величества, - сказал он поспешно и озабоченно, явно не попадая в предложенный ему интимный сюжет отношений. Так я хотел бы знать...

Но Екатерина не желала терять освоенных позиций и, словно не слыша гостя, продолжала: