Канун трагедии: Сталин и международный кризис. Сентябрь 1939 — июнь 1941 года

Еще ранее, 13 июля Молотов передал германскому послу Ф. Шуленбургу запись беседы Криппса со Сталиным, и через несколько дней Шуленбург по поручению МИД Германии сообщил Молотову, что она доведена до сведения германского правительства, которое «с интересом ознакомилось с содержанием записи и весьма признательно за информацию»[972]. 13 июля Молотов послал запись беседы также Майскому в Лондон и советским послам в Риме, Берлине и ряда других стран. Интересно отметить, что Майский получил ее спустя почти две недели после того, как состоялась беседа, и в один день с германским послом в Москве. Это, кстати, создало определенные трудности для Майского, который во время встречи с Черчиллем и позднее с Галифаксом в начале июля на их вопросы о встрече Сталина с Криппсом и реакции Сталина вынужден был ограничиваться ответом, что он не имеет никакой информации из Москвы.

Итак, 1 июля впервые после начала войны Сталин встретился с британским послом. Как уже указывалось, за полтора часа до беседы Криппс передал Молотову послание Черчилля, датированное 24 июня 1940 г., т. е. после стремительного разгрома Франции. Англия оказывалась одна визави с нацистской Германией, и Черчилль, конечно, хотел прозондировать, как реагируют в Москве на эту ситуацию, которую вряд ли ожидали и в Западной Европе, и в Кремле.

Обратимся к посланию британского премьера. Черчилль как бы мимоходом возвращается к событиям лета 1939 г., когда, как он пишет, советское правительство прервало переговоры с Англией и вступило в тесные отношения с Германией и таким образом Германия стала другом СССР и врагом Великобритании[973]

. Но теперь, по мнению Черчилля, возник новый фактор, когда перед Европой стоит перспектива установления германской гегемонии. Географически и Англия и СССР расположены на оконечностях Европы и уже в силу этого находятся на особом положении по сравнению с другими странами континента и могут лучше, чем они, противостоять стремлению Германии к гегемонии. Цель Великобритании — спасти себя от господства Германии и освободить остальную Европу от того нашествия, которое она осуществляет. Советское правительство само в состоянии судить о том, угрожает ли интересам СССР нынешнее стремление Германии к гегемонии над Европой и как ему лучше обеспечить свои интересы. Как писал Черчилль, он рассчитывает, что советское правительство обсудит с британским послом всю ситуацию, когда идет «методический процесс завоевания и поглощения» Европы со стороны Германии[974].

Итак, британский премьер нарочно обостряет вопрос. С одной стороны, это было, конечно, связано с опасностью, нависшей над Англией в результате разгрома Франции, а с другой — он явно намекает Сталину об угрозах, возникающих и для Советского Союза. Черчилль ничем не рисковал. Он хотел узнать мнение Сталина о сложившейся ситуации, не предлагая ничего конкретного, но явно просил подумать о возможном изменении советской позиции.

Действительно, для Сталина германские победы были неожиданными, но насколько он был готов пересмотреть подходы к ситуации, было неясно.

Представляя послание, Криппс начал беседу с заявления о желании Англии «поддержать равновесие в Европе» и на Дальнем Востоке. Для этого она хочет поддерживать дружественные отношения с СССР и Турцией. Криппс особо выделил необходимость стабилизации положения на Балканах и предложил сделать это «под эгидой СССР». Упомянул Криппс и о торговых переговорах[975].

Сталин начал с заверения, что СССР не имеет блока с Германией на предмет войны против Англии, а имеет лишь пакт о ненападении. Касаясь вопроса о равновесии, он прямо сказал, что СССР хотел бы изменить старое равновесие в Европе, но в ходе переговоров в 1939 г. англичане и французы не захотели пойти СССР навстречу, и именно поэтому этот вопрос стал базой для сближения СССР с Германией. Поэтому на восстановление старого равновесия СССР пойти не может. По вопросу о Балканах советский лидер отклонил идею какой-либо советской эгиды. Но по главной проблеме — о господстве Германии в Европе Сталин выражает сомнение, что, разгромив Францию, Германия уже добилась господства. Для этого надо еще иметь господство на морях, чего у Германии нет и вряд ли будет. Сталин уверяет также, что, зная германских руководителей, он не замечал с их стороны стремления к мировому господству[976].

Криппс уточнил свою позицию в отношении Балкан, заявив, что речь идет не о господстве СССР на Балканах, а о роли СССР и Турции в установлении стабильности в этом европейском регионе. Он также сказал, что Англия остается единственной силой, которая может предотвратить германское господство. Сталин напомнил, что Криппс забыл о США. Криппс упоминал о какой-то книге одного из германских лидеров, который писал о германском господстве. Британские секретные службы имеют твердое мнение о стремлении Германии к господству в отношении Запада и Востока, явно намекая на опасность, исходящую от Гитлера и для СССР.