Капитализм кризисов и революций

Но как быть с детищем XX в., со «всемогущей» контрциклической политикой, могучей, никогда прежде не виданной ролью государства? События 2008—2019 гг. подтвердили тонкое замечание Броделя (отнесенное к ситуации 1970-х гг.), что результатом всего этого стало превращение урагана в наводнение^[132]

. Так «успех» в борьбе с проявлениями большого кризиса породил после обвала 2008—2009 гг. еще волну 2013—2016 гг. и тревоги 2018—2019 гг.

Многие социальные революции были связаны с большими кризисами или прямо ими вызывались. Такой была революционная «Весна народов» 1848 г. или Первая русская революция 1905—1906 гг. Социальные революции — неотъемлемая часть развития в рамках капиталистической формационной эпохи. Они решают задачу модернизации, все более сложные по мере развития промышленного капитализма. Революции эти могут носить национальный характер или являться великими, затрагивающими множество народов. Такие модернизационные революции совершают самый глубокий и устойчивый переворот в обществе. Вызвано это остротой противоречий между реакционными силами и устремленными вперед классами. Великие революции всегда одерживают победу, так, сила внутренних процессов оказывается больше возможностей внешних и внутренних противников перемен.

Великие революции XX в. — русская и китайская — показали способность перешагивать через буржуазию и частную собственность ради форсирования экономического, социального и культурного развития, по итогам остающегося капиталистическим.

Великая французская революция смела не только аристократию, но и связанную со старым порядком крупную буржуазию. Ее место после падения якобинской диктатуры в 1794 г. заняли новые богатые. Революции в России и Китае устранили класс буржуазии. Он вновь возник лишь на стадии реставрации. Все великие революции проходили этот этап. Он был необходимым и логичным в плане оформления экономического результата революции. Однако революции первой половины XX в. разворачивались в условиях роста пролетариата, который не был удовлетворен материально и был заперт в границах своего класса. Этими объективными условиями и был вызван его радикальный настрой, рассматриваемый коммунистами как некий абсолютный, безусловный классовый признак. Между тем класс этот был классом буржуазного общества, им порожденным и в его границах способным существовать. Но он был гордо назван могильщиком капитализма, и миллионы его представителей в разных частях мира верили, что являются новой общественной силой. Низкая укорененность огромной массы пролетариев в нации обеспечивалась отсутствием недвижимой собственности и социальных перспектив даже для детей из рабочих семей. Люди чувствовали: такие же рабочих других стран ближе им по интересам, чем буржуазия в своей стране.

В период 1904—1929 гг. развитие капитализма поставило новый важный вопрос. Он не был технологическим или чисто хозяйственным, но являлся в равной мере социальным и экономическим. В промышленно развитых странах армия пролетариата так выросла, что спрос с ее стороны начал играть решающую роль в развитии производства. Так был широко поставлен сформулированный еще Марксом вопрос о пролетарской революции. Рабочий класс становился с точки зрения значения его спроса для экономики всем, будучи при этом ничем в глазах господствующего класса. Большой кризис 1929—1933 гг. поставил вопрос об изменении этого положения: эксплуатируемый класс центральных стран мирового капитализма в интересах стабилизации и роста экономики должен был начать получать обратно часть созданного его трудом прибавочного продукта. Фашизм являлся попыткой избежать этого, предложив рабочему перспективу колониального хозяйчика. С другой стороны, революционное государство России и Китая создало систему, где рабочий мог выдвинуться и ожидал роста благосостояния, а потом и построения социализма.