Капитализм кризисов и революций

Краткое обобщение. Большой кризис 1973—1982 гг. положил конец иллюзиям относительно устойчивости регулируемого (по кейнсианским канонам) капитализма и способности контрциклической политики брать верх над сбоями роста; кризис 1970-х гг. — как и прежние большие кризисы — не был сбоем, а обеспечивал новый поворот развития; кризис оказался затяжным, имел несколько волн и привел к выносу производства из старых индустриальных стран в постколониальные и иные зоны мировой периферии (включая бывшие социалистические государства); центр сохранил роль финансового и потребительского ядра мира, но в условиях финансовой глобализации и неолиберальной торговли его рабочий класс начал деградировать, а базой роста потребления оказался кредит.

Глава 10. Современный кризис, его волны и условия преодоления

(118-133 стр. в бумажной версии книги)

Новый большой мировой экономический кризис открылся обрушением кредитной пирамиды в США — потребительском центре планеты (на эту страну приходилось тогда до 40% глобального потребления)^[87]. Масса американцев оказались не в состоянии приобретать прежнее количество товаров на свои доходы, снижавшиеся в реальном исчислении с начала 1980-х гг., а по некоторым подсчетам с 1969 г. Население США также продемонстрировало неспособность платить даже по самым дешевым кредитам. Аналогичные проблемы проявились в Великобритании и некоторых странах ЕС. Открылся новый большой кризис глобальной экономики, знаменующий смену длинной хозяйственной волны.

Мировая экономика не могла дальше развиваться по-старому. Кризис должен был оказаться чрезвычайно продолжительным и острым. Предупреждение об этом содержалось в уже не раз упомянутом докладе «Кризис глобальной экономики и Россия», а позднее в докладе «Энергетическая революция: проблемы перспективы мировой энергетики», представленном 5 марта 2012 г. В нем была развита идея необходимых, диктуемых временем технологических изменений. Кроме ренессанса и ускоренного развития робототехники, а также создания новых синтетических материалов, кризис сделал необходимым поиск революционных форм генерации энергии. Со временем энергия должна не просто стать дешевле, чем в минувшую эпоху. Отчасти эта задача решается падением цен на энергоносители. Необходимо радикальное снижение цены генерации на протяжении продолжительного времени, что позволит все более и более удешевлять товары. Полезным может быть сокращение затрат на передачу энергии и повышение качества ее сохранения. Автоматизация промышленности должна соединяться с автоматизацией транспорта, торговли и оказания услуг, например, приготовление пищи^[88]. Вопрос лишь в том, произойдет ли такого рода переворот в промышленном получении энергии в 2020—2045 гг. или основные изменения (не научные прорывы!) случатся в ходе завершения повышательной волны.

Так, 2008—2019 гг. продемонстрировали, что для преодоления кризиса недостаточно технических новшеств. Должна быть отброшена неолиберальная социальная и экономическая политика; роль государства как регулятора и его ресурсы необходимо увеличить, а на место «свободной торговли» должен прийти устойчивый протекционизм. Существует потребность в укрупнении национальных рынков, особенно для стран БРИКС, которые доказали свою способность начать реализовывать новую экономическую политику в числе первых. О первых признаках этого в отношении попавшей под санкции России автор неоднократно писал, начиная с 2014 г. Неомеркантилизм — так можно назвать эту новую торгово-промышленную политику, особенно проявившуюся сразу по окончании второй волны мирового кризиса (2013—2016). В США ее проводником стал президент Дональд Трамп. Однако его возможности были сильно ограничены господством в стране финансового капитала, сильным долларом и отсутствием собственной широкой партии.

Перемены в США поставили вопрос о политических переменах в других странах. Нажим США, Великобритании и ЕС на Россию и Китай вместе со второй волной кризиса 2013—2016 гг. подтолкнули изменения сверху. В России сдвиг был частично подготовлен тихим устранением «семибанкирщины» 1990-х гг. Усиление бюрократии обеспечило перевод финансового капитала в подчиненное положение к производственному капиталу. Однако не это определило процесс, а создание кризисом новых условий в мировой экономике. Спустя четыре года перемены далеко еще не обрели полный характер, оставшись промежуточными или первоначальными. При этом общественные противоречия обострились, и это повсеместно диктовало переход к иной, нелиберальной экономической политике, способной обеспечить рост доходов трудящихся при одновременном развитии производства.