Капитан Филибер

Холодная от пота ладонь легла на мои губы. Да, ругаться не стоит. Раньше надо было думать, когда этот «му» полез в цепь с джентельменским набором «окуляры-„мосинска“». Но что я мог сделать, если правой рукой приходилось держать за пояс госпожу подпоручика, а левой придерживать ее же за портупею? Тоже собралась погеройствовать, кавалерист-девица, даже лошадь успела подобрать! Ну что за, мать ее дери, страна, посылающая в бой чахоточных девушек и очкатых пацанов!

Стон, что-то темное стекает вниз по подбородку незадачливого Аллена Даллеса. Красное… Заставляю себя смотреть, не отворачиваться. Мой парень — мой грех. Не уследил…

Сам я тоже хорош — отсиделся в тылу, пока цепи шли в рост на красные пулеметы. Дело даже в не приказе Чернецова — просто не пустили. Хмурые небритые усачи взяли за плечи, повалили на траву. «Здеся и будь, твое высокоблагородие!» И караул приставили. Хорошо, успел схватить Сашу, усадить рядом.

Это была их война. «Казара» шла домой, в расстрелянную большевиками станицу Раздорскую. Шла спасать — и мстить. Здесь тоже была крепость, окопы и блиндажи, «кольты» и «максимы». Но красный Мамай напрасно надеялся на проволоку и свинец. «Казара» возвращалась домой, в этой земле лежали отцы и деды, это небо обнимало их всех, живых и мертвых. Пока редкая цепь упрямо шла под пулеметный расстрел, конные сотни заходили неприметной балкой с тыла. Мой Принц упал как раз в тот миг, когда воющие от ненависти всадники обрушились на забывших о прикладной географии «краснюков».

«В кро-о-о-о-ови-и-и-и-ину-у-у-у-у ма-а-а-а-а-а-ать! А-а-а-а-а-а-а-а!!! У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!» Какое там, к чертям собачьим, «ура!»

…И свинцовые кони на кевларовых пастбищах.

— Будем надеяться, — Саша поправила повязку, провела мокрой от спирта ватой по засохшей крови. — Не ругай мальчика, Филибер. Неужели ты поступил бы иначе?

— Поступил бы! — огрызнулся. — Потому что приказ. Потому что… Удавлю мудака!

Бледные веки дрогнули. Шевельнулись губы.

— Николай… Федорович… Мудак фон Приц… к удавлению… готов. А погоны вам… к лицу.

* * *

— …Гавриил Ткачев, комиссар, Павел Агафонов, Александр Бубнов, Иван Авилов, Калинин, имени не назвавший, Питер Грюнвальд, Кирилл Попенченко, Федор Абакумский, Петр Абакумский, Константин Кирста…

— Копайте, сволочи, копайте! Для себя роете! Шибче, шибче! Ать-два, ать-два! Что, краснюки, продались жидам, избыли Расею? Землицы нашей донской захотели? Будет вам земля, будет! Копайте, бляди красные!

— Их закопают живыми, Саша. Живыми, понимаешь? Живыми! Это… Это не война!

— …Павел Лозняков, Иван Болдырев, китаец, имени не назвавший, Георгий Карпушин, Тимофей Колычев, станицы Мигулинский, иуда, Иларион Челобитчиков, Иван Летушенко, Петр Свинцов, Симеон, фамилии не назвавший, жид, Евдоким Бабакин, Ганс Штольц, Елена, фамилии не назвавшая, палач и убийца…

— Спасибо еще скажите, что целыми отпускаем, что шкуры не посдирали, кишки не выпотрошили. И что родичам вами же умученых не отдали! Копайте, суки, копайте — пока добрые мы, пока закон блюдем. Вот он приговор, выборные подписали, честь по чести, не разбойники мы, не беззаконники, мы приговор вам на могилу положим и колом осиновым проткнем, чтобы не встали, упыри. Ройте, гады, кубыть до Пекла дороетесь, там вам всем и место!

— Ты ничего не сделаешь Филибер! Сегодня вечером они будут раскапывать братские могилы. И завтра будут. А тех, кого запрещали хоронить, ты уже видел. Ты прав, это не война, это — Ад. Мы должны выдержать в Аду, мой Филибер, должны смотреть, не отворачиваясь, даже когда нас тоже бросят в яму и начнут забрасывать землей. Я останусь рядом с тобой, мой Филибер — пока меня не убили, и пока хочешь ты. Я уже говорила это — и снова повторю. Нам с тобой не нужен священник, здесь Бога нет, Он ушел, Он отвернулся. А мы с тобой будем вместе в Аду, будем рядом, и ты станешь держать меня за руку, покуда смерть не разлучит нас… Аллах акбар, мой Филибер!

— Исаак Школьный, жид и комиссар, Поликарп Гуров, Евгений Гуров, Александр Гуров, Петр Алаев, Николай Шеин, Иван Зотов, станицы Клецкой, тоже иуда, двое имен не назвавшие, Семен Гринченко, палач, Никифор Фроловский, еще один китаец, Иван Корешков, Михаил Пикалов…

— Копайте, сволочи! Ройте!..

* * *

…А Мир смеялся, хохотал мертвый солдатик в грохочущем железном тамбуре, скалил острые зубы, тыкал бурым от табака пальцем:

— Понял? Понял? Понял?

Души-песчинки вибрировали, эфир густел, превращаясь в вязкое холодное болото, покрываясь черной накипью. Мир менялся на глазах, на этот раз по собственной воле, без подсказки, без насилия. Миру было хорошо, приятно, Мир стал свободен в своей страшной метаморфозе, а мертвый солдатик уже протягивал окоченелую, прямую как доска руку, пытаясь дотянуться до горла убийцы:

— А мы с тобой будем вместе в Аду, будем рядом!.. Понял?