Капитан Филибер

— …Есаул Мозговой очнулся, выполз на улицу и добрался до фельдшерского пункта. Фельдшер Николаев приказал приставить к спасшемуся караульных, которые стали издеваться над жертвой. Один из них насмешливо спросил, где у офицеров находится сердце, приложил винтовку к его груди и без всякого сожаления добил выстрелом в упор…

За стенами — апрельский ветер, радостная зеленая степь, торжествующая весна. Там — жизнь. Здесь же, в тесной горнице, за старым колченогим столом сидят свидетели Смерти. Вот — она, прямо тут, в неровных строчках протокола. Целый вечер писали, читаем же с самого утра. У Принца вместо голоса — сип. Слушать и то страшно.

— 12 марта 1918 года убито два казака. Не местные. Один из станицы Аналок — Илья Некоз, другой из станицы Натугаевский — Иван Бромошевич. Убийство Некоза учинено было с истязаниями — его ранили, затем изрубили шашками, после чего сняли всю одежду и обувь. Убийства совершены в поле за станицей. Тогда же был избит до полусмерти а затем расстрелян инвалид Перемылин Илья Константинович, георгиевский кавалер, попытавшийся заступиться за жертв, у него гостивших…

Почти в каждой освобожденной станице приходится составлять такой протокол. Кто знает, может удастся устроить Нюрнберг планировщикам светлого будущего? В 1991-м не решились…

— …Из второй братской могилы, отмеченной на схеме, как «№ 2» извлечены 28 трупов. Большинство — с проломанными головами и штыковыми ранениями. В могиле найдено также окровавленное белье и одежда. Опознаны 26, неизвестными остались двое, в том числе девочка приблизительно десяти лет…

«Во сне он видел печи Освенцима и трупами наполненные рвы…» Если бы во сне! Если бы все это было ненастоящим, компьютерной «стрелялкой», грубой картиной на холсте! Свинцовые кони несут нас по кевларовым пастбищам от могилы к могиле, от рва к рву.

— …Семья священника Сокольского (семь душ, включая двух несовершеннолетних детей) была зверски вырезана, а сам священник повешен вверх ногами. Хоронить жертвы было запрещено…

Не тащи меня, рок,в симферопольский ров.Степь. Двенадцатитысячный взгляд.Чу, лопаты стучатблагодарных внучат.Геноцид заложил этот клад…

Чужие полузабытые строки дантовым ветром проносятся в сознании, отвлекают, заставляют не вслушиваться в каждое слово, в каждую строчку бесконечного протокола. Он нужен, нужны свидетели, подписи, фотографии — чтобы не отвертелись, товарищи пролетарские гуманисты!

— …15 марта 1918 года была забита шомполами до смерти учительница местной школы Веригина Анастасия Фроловна, 19 лет. Погибшая пыталась протестовать против арестов детей, увозимых Новочеркасск в качестве заложников…

Старый танковый ров,где твои соловьи?Танго слушает век-волкодав.«Если нету любви,ты меня не зови,все равно не вернешь никогда…»

— …Общее число жертв в станице и в окрестных хуторах установить пока невозможно. Более 80 человек были насильно угнаны в качестве подводников в Терскую область, их судьба неизвестна. 37 человек взяты качестве заложников…

— Не могу, господа! — полковник Голубинцев рвет воротник френча, встает, пытается вдохнуть тяжелый спертый воздух. — Я… Я выйду. Прошу простить!..

Натужно хлопает дверь. Мне легче, я просто не дышу.

— Будя! — негромко бросает кто-то из местных. — Этак и душу надсадить можно. Подписываем, что ль?

Мы над степью стоим.По шоссе пылит Крым.Вздрогнул череп под скальпом моим…

* * *

Зажигалка, трофейная австриячка IMCO, чудо враждебной техники все поняла правильно, не стала спорить…

Щелк!

— Благодарствую! — Александр Васильевич Голубинцев наклонился к неровному огоньку, прикурил, жадно затянулся дымом. — Отчего-то тухнет все время, сырая видно… Знаешь, Николай Федорович, каким дураком я был? Рапорт думал писать самому Попову — на тебя. Представляешь? Насчет расстрела пленных. Гаагская конвенция, гуманное обращение, необходимость правильного судебного производства по отношению к каждому большевику, даже к комиссару… Ой, дурак!

Я тоже прикурил. Ароматный «Дюшес» показался дрянной прошлогодней махоркой. Пора было привыкать. Не первая станица, не первый протокол, не первая разрытая яма с гниющими трупами. Романтика Гражданской войны, комсомольские богини, комиссары в пыльных шлемах…

— До сих пор умники находятся. Нельзя, мол, такое печатать, нельзя рассказывать, провоцировать ненависть, месть. Ожесточать, так сказать, сердца… И в самом деле! Представляю, что скажут, прочитав такое!..

Александр Васильевич, командир 2-го партизанского полка, был не первым и не последним. За этот месяц довелось наслушаться — и о гуманизме, и о Гаагской конвенции.