Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным

Лишь потом, разобравшись с погодой, курсом и состоянием парусов, Хорнблауэр опытным взглядом окинул палубу. Со стороны бака доносился монотонный перестук помп. Вода из них текла чистая, белая — явный признак, что она поступает так же быстро, как ее откачивают. На подветренном переходном мостике длинным-предлинным рядом лежали убитые, каждый завернут в свою койку. Хорнблауэр вздрогнул, когда увидел, как длинен этот ряд. Собравшись с силами, он пересчитал трупы. Их было двадцать четыре — и четырнадцать похоронили вчера. Кто-то из этих мертвецов вчера мог быть — да и наверняка был — тяжелораненым, но если мертвецов тридцать восемь, значит раненых внизу не меньше семидесяти. Всего получалось больше трети команды. Он думал, кто они, чьи изуродованные лица скрываются под парусиной.

Мертвых на палубе было больше, чем живых. Буш, похоже, отослал вниз почти всю команду, десяток матросов управлялся с парусами и штурвалом. Очень разумно; за вчерашние сутки все наверняка вымотались до предела, а ведь пока не найдут и не заделают пробоины, каждому седьмому придется стоять у помп. Матросы спали вповалку на главной палубе под переходными мостиками. Немногие нашли в себе силы натянуть койки (им еще повезло, что их койки уцелели); остальные лежали, где упали, головой друг на друге или на менее удобных предметах, вроде рымболтов или задних пушечных осей.

По-прежнему виднелись многочисленные свидетельства вчерашнего боя, кроме зашитых в койки трупов и плохо смытых темных пятен на белых досках. По палубе в разных направлениях шли борозды и выбоины, там и сям торчали острые щепки. В бортах зияли дыры, кое-как затянутые парусиной, косяки портов были черны от пороха; из одного торчало восемнадцатифунтовое ядро, наполовину застрявшее в дубовом брусе. Но с другой стороны, проделана титаническая работа — от уборки мертвых до крепления пушек. Не будь команда такой усталой, «Лидия» через две минуты могла бы снова принять бой.

Хорнблауэру стало стыдно, что все это сделали, пока он дрых на стульчике. Он подавил раздражение. Похвалить Буша — значит признать собственные упущения, но надо быть справедливым.

— Очень хорошо, мистер Буш, очень, — сказал он, подходя к первому лейтенанту. Природная робость вместе со стыдом заставили его говорить высокопарно: — Изумляюсь и радуюсь, какую огромную работу вы проделали.

— Сегодня воскресенье, сэр, — просто ответил Буш.

И впрямь, воскресенье — день капитанского смотра. По воскресеньям капитан обходит корабль, заглядывает повсюду, проверяет, в надлежащем ли порядке содержит его первый лейтенант. По воскресеньям корабль метут и украшают, ходовые концы тросов складывают в бухты, матросы в лучшей одежде выстраиваются подивизионно, проходит богослужение, читают «Свод законов военного времени». По воскресеньям проверяется служебное соответствие каждого первого лейтенанта на флоте его британского величества.

Чистосердечное признание заставило Хорнблауэра улыбнуться.

— Воскресенье или нет, — сказал он, — вы потрудились на славу, мистер Буш.

— Спасибо, сэр.

— Я не премину отметить это в своем рапорте.

— Я не сомневался в этом, сэр.

Усталое лицо Буша осветилось. В награду за успешный одиночный бой первого лейтенанта обычно производили в капитан-лейтенанты; для такого человека, как Буш, не имеющего ни связей, ни влиятельных родственников, это единственная надежда получить вожделенный чин. Однако слишком озабоченный собственной славой капитан мог представить в рапорте, будто одержал победу не столько благодаря, сколько вопреки первому лейтенанту, прецеденты такие были.

— Когда об этом услышат в Англии, будет много шума, — сказал Хорнблауэр.

— Еще бы, сэр. Не каждый день фрегату удается потопить линейный корабль.

Некоторое преувеличение — назвать «Нативидад» линейным кораблем. Лет шестьдесят назад, когда он строился, его еще могли счесть годным для боя в кильватерном строю, но времена меняются. И все равно заслуга «Лидии» очень велика. Только сейчас Хорнблауэр начал осознавать, насколько велика эта заслуга, и, соответственно, воспрянул духом. Есть, однако, еще один критерий, по которому британская публика склонна оценивать морские сражения, и даже Адмиралтейская коллегия нередко руководствуется им же.

— Сколько убитых и раненых? — жестко спросил Хорнблауэр, высказывая то, о чем оба сейчас подумали. Он говорил жестко, чтобы в словах его не прозвучала человеческая жалость.

— Тридцать восемь убитых, сэр. — Буш вынул из кармана грязный клочок бумаги. — Семьдесят пять раненых. Четверо пропавших. Пропали Харпер, Даусон, Норт и негр Грэмп, сэр, — все они были в баркасе, когда тот затонул. Клэй был убит в первый день…

Хорнблауэр кивнул: он помнил безголовое тело на шканцах.

— …Джон Саммерс, подштурман, Генри Винсент и Джеймс Клифтон, боцманматы, убиты вчера. Дональд Скотт Гэлбрейт, третий лейтенант, лейтенант морской пехоты Сэмюэль Симмондс, мичман Говард Сэвидж и еще четыре уорент-офицера ранены вчера.