Капитан Райли

Алекс покосился в сторону Жюли, Кармен и Эльзы, грязных и растрепанных, но все равно необычайно красивых. Затем с улыбкой кивнул, по-прежнему стоя в лодке и указывая за спину, где все ещё плавали горящие обломки субмарины.

— Нет нужды говорить, что вы появились очень кстати, хотя, по правде говоря... на минуту я подумал, что вы нас бросили.

— Я вас не виню, — сказал он. — Первым делом мы должны были защититься от противовоздушной артиллерии субмарины. Эта пташка, — постучал он по дверце кабины, — достаточно прочна и надёжна, но при этом слишком велика и медлительна. К счастью, нацисты были настолько заняты вами, — он очертил круг в воздухе, — что не заметили, как мы вернулись и сбросили в воду торпеду.

Капитан «Пингаррона» пожал лейтенанту руку.

— От имени моей команды и меня самого, — улыбнулся он, — сердечно благодарю вас за то, что спасли нам жизнь.

— Не стоит благодарностей, — ответил тот, пожимая руку в ответ. — Мы лишь исполнили свой долг. Вчера мы получили сигнал SOS, но всю ночь была болтанка, шли помехи, и до последнего времени мы не могли определить ваше местоположение.

Райли довольно кивнул, но потом озабоченно прикрыл глаза.

— Признаюсь, я очень рад, что вы разнесли в клочья немецкую субмарину, — сказал он. — Но разве в ваши обязанности входит взрывать немецкие корабли? Насколько мне известно, вам строго приказано этого не делать.

Теперь уже на угловатом лице лейтенанта Питта читалось неприкрытое удивление.

— Черт! Так вы ничего не знаете? — внезапно посерьезнев, спросил он.

— Не знаем? О чем мы должны знать?

Лейтенант глубоко вздохнул, после чего торжественно произнёс:

— Вчера, седьмого декабря, японцы вероломно атаковали нашу базу «Перл Харбор» на Гавайях. Сегодня утром президент Рузвельт объявил войну Японии, Германии и остальным силам Оси.

По спине Райли пробежал холодок.

— В таком случае, — произнёс он, стараясь уложить в голове полученную информацию, — это значит, что мы вступили в войну?

Лейтенант Питт сурово кивнул.

Выжившие члены команды «Пингаррона», осознав, что означает для каждого из них это известие, погрузились в молчание.

Но тут зловещую тишину потревожил сонный баритон из лодки:

— Где... где я?..

Джек в недоумении уставился на стоящий гидросамолет. Затем неловко попытался сесть.

— Что случилось? — спросил он. — Я что-то пропустил?..

Соглашение  

Толстое снежное одеяло окутало Вашингтон, словно какой-то бог-шутник решил посмотреть, как будет выглядеть город, если его обмазать взбитыми сливками. Декабрьский холод не слишком располагал к прогулкам по улицам столицы, а потому огни и гирлянды, украшавшие его в преддверии надвигающегося Рождества, казались жалкими, печальными и заброшенными под равнодушным снегопадом.

А возможно, дело было в той тревожной атмосфере, что воцарилась теперь во всей стране. Едва выбравшись из черной дыры кризиса двадцать девятого года, она против собственной воли оказалась втянута в ужасную войну, в которой уже погибли миллионы людей в Европе. И все прекрасно знали, что спустя несколько недель в Соединенные Штаты начнут возвращаться новые жертвы этой войны, завернутые в полосатые флаги со звездами.

Неподалеку от Мемориала Джефферсона разношерстная компания пила кофе в маленькой местной забегаловке с шаткими столиками и раскрашенными картонными тортами, выставленными в окнах-витринах.

Жюли, Сесар, Эльза, Кармен, Марко и Джек казались обманчиво-безмятежными, но в душе каждого из них таилась глубокая тревога. Кто-то сосредоточил свое внимание на чашке дымящегося кофе; другие смотрели в окно, созерцая линию вишен, обрамляющих набережную реки Потомак.

— А вы знаете, — невесело спросил Джек, глядя на голые деревья, окутанные тонкой дымкой инея, — что эти вишни нам подарило японское правительство? Ирония судьбы, не правда ли?

Никто не ответил на вопрос. Но бывший старший помощник «Пингаррона» этого и не ожидал.

— Ненавижу холод, — проворчал Сесар, обхватив горячую чашку обеими руками.

— Пей кофе, дорогой, — сказала Жюли. — Он поможет тебе согреться.

Мулат поднёс чашку к губам, сделал маленький глоток, но тут же поморщился и вновь поставил чашку на стол, словно в ней был яд.

— Нет уж, лучше холод, — пришёл к выводу он.

Эльза не могла с ним не согласиться.

— Уж на что я всегда считала, что немецкий кофе ужасен, — заявила она, поморщившись, — но по сравнению с этим наш — просто амброзия...

Сидевшие за соседними столиками повернули головы в сторону разношерстной компании. Быть может, они обиделись за американский кофе, а скорее всего, их смутил немецкий акцент девушки.

— Будет лучше, если ты не станешь открывать рот, — посоветовала Кармен, заметив подозрительное внимание посетителей и догадавшись, что дело тут вовсе не в том, что Эльза раскритиковала кофе. — Думаю, твой акцент не добавит нам здесь популярности, особенно в такие времена.