Капитанская дочка

"Oh, my fathers!" cried the poor old woman.	"Батюшки мои!" - кричала бедная старушка. -
"Let me alone, I pray you; my fathers, my fathers, bring me to Iv?n Kouzmitch."	"Отпустите душу на покаяние. Отцы родные, отведите меня к Ивану Кузмичу".
All of a sudden she perceived the gallows and recognized her husband.	Вдруг она взглянула на виселицу и узнала своего мужа.
"Villains!" she exclaimed, beside herself; "what have you done?	"Злодеи!" - закричала она в исступлении. - "Что это вы с ним сделали?
Oh, my light, my Iv?n Kouzmitch! Bold soldier heart, neither Prussian bayonets nor Turkish bullets ever harmed you; and you have died before a vile runaway felon." "Silence the old witch," said Pugatch?f.	Свет ты мой, Иван Кузмич, удалая солдатская головушка! не тронули тебя ни штыки прусские, ни пули турецкие; не в честном бою положил ты свой живот, а сгинул от беглого каторжника!" -Унять старую ведьму! - сказал Пугачев.
A young Cossack struck her with his sword on the head, and she fell dead at the foot of the steps.	Тут молодой казак ударил ее саблею по голове, и она упала мертвая на ступени крыльца.
Pugatch?f went away, all the people crowding in his train.	Пугачев уехал; народ бросился за ним.
Chapter 8 The Unexpected Visit.	ГЛАВА VIII. НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ. Незваный гость хуже татарина. Пословица.
The square remained empty.	Площадь опустела.
I stood in the same place, unable to collect my thoughts, disturbed by so many terrible events.	Я все стоял на одном месте, и не мог привести в порядок мысли, смущенные столь ужасными впечатлениями.
My uncertainty about Marya Iv?nofna's fate tormented me more than I can say.	Неизвестность о судьбе Марьи Ивановны пуще всего меня мучила.
Where was she? What had become of her? Had she had time to hide herself? Was her place of refuge safe and sure?	Где она? что с нею? успела ли спрятаться? надежно ли ее убежище?..
Full of these oppressive thoughts, I went to the Commandant's house. All was empty. The chairs, the tables, the presses were burned, and the crockery in bits; the place was in dreadful disorder.	Полный тревожными мыслями, я вошел в комендантской дом... все было пусто; стулья, столы, сундуки были переломаны; посуда перебита; все растаскано.
I quickly ran up the little stair which led to Marya's room, where I was about to enter for the first time in my life.	Я взбежал по маленькой лестнице, которая вела в светлицу, и в первый раз отроду вошел в комнату Марьи Ивановны.
Her bed was topsy-turvy, the press open and ransacked. A lamp still burned before the "kivott" equally empty; but a small looking-glass hanging between the door and window had not been taken away. What had become of the inmate of this simple maiden's cell?	Я увидел ее постелю, перерытую разбойниками; шкап был разломан и ограблен; лампадка теплилась еще перед опустелым кивотом. Уцелело и зеркальцо, висевшее в простенке... Где ж была хозяйка этой смиренной, девической кельи?
A terrible apprehension crossed my mind. I thought of Marya in the hands of the robbers. My heart failed me; I burst into tears and murmured the name of my loved one. At this moment I heard a slight noise, and Polashka, very pale, came out from behind the press.	Страшная мысль мелькнула в уме моем: я вообразил ее в руках у разбойников... Сердце мое сжалось. . . Я горько, горько заплакал, и громко произнес имя моей любезной... В эту минуту послышался легкий шум, и из-за шкапа явилась Палаша, бледная и трепещущая.