Капица. Воспоминания и письма

Перед поездкой сюда я получила письмо из Ленинграда о Кижах. Это все возможно, и даже очень просто. Пароход отходит из Ленинграда в понедельник и возвращается в субботу. Он довольно комфортабельный и останавливается в разных интересных местах, в Кижах и на Валааме. Так что готовьтесь. <…> Привет от П. Л. Целую Вас…»

Валентина Михайловна – Анне Алексеевне

«1 апреля 1962 г., Москва

Дорогой Фаюмчик!

Очень без Вас пустынно в Москве (вернее, в моей душе, т. к. Москву я так еще и не видела, да и не хочу) и как-то ненадежно. Вот видите, как Вы меня развратили и избаловали Вашим вниманием!

… Последние дни мело снег, и он на ходу таял, туманы, тьма и гадость. Вот сегодня проглянуло солнце, и я вылезла на улицу. Запах воздуха – понравился, хоть он и попахивал бензином. Голубей что-то осталось мало – их, говорят, ликвидируют из-за заразы какой-то, которую они распространяют.

Вот Грэм Грин в романе „Суть дела“ говорит: „Истина никогда, по существу, не приносит добра человеку – это идеал, к которому стремятся математики и философы. В человеческих отношениях доброта и ложь дороже тысячи истин“.

Читаю сейчас Стефана Цвейга – „Бальзак“. Не нравится, т. к. Цвейг вскрывает истины, о которых я бы не хотела знать. Может, он завидует Бальзаку? Правда, я прочла еще только ⅓ книги.

В „Известиях“ прочла (к вопросу о хорошем вкусе): „В одном уральском городе в ходу аспидно-черная шаль с золотым полумесяцем и надписью – „уж полночь близится, а Германна все нет“. Это страшнее голубых кошек! И вот еще прелесть из „Лит. Газеты“: „В. Кондратов написал книгу, тираж 25 000 экз. Костромское изд. Книга называется „Грамматические загадки““. И вот из нее:

Радиус:

Возьми синоним слову весел,прибавь к нему союз

и то, что вниз гусар повесил,когда случился с ним конфуз.Тогда размером стану я.Найдешь в окружности меня.

Прелесть! Правда?

Позавчера, 28-го, в 9 утра мне позвонила Ек. Павл. [Пешкова]. И трагическим голосом, задыхаясь, сказала, что ей никак не удается склеить свой дом. Оказалось, что она говорила о дне рождения (28-го) Ал. Макс. и что ей не удалось устроить встречу даже самых близких – Тимоша на даче (В. Ф. довел ее до спазм мозга), дети „в каникулах“ в Барвихе, а Марфа и Дарья – как всегда, плевать хотели на дедушку, тем более что доходы с него кончились. Ек. Павл. все же поехала за цветами и к Кремл[евской] стене – их возложить. Бедняжка очень расстроена. (А мне опять стало противно писать воспоминания!)

Может, к Вашему возвращению буду уже „завлякательной“, и Вы меня позовете в гости и смотреть уточек, которые, наверное, уже тоже вернутся на Ваш прудик.

На веточках вишни (Ваших) расцвели 4 цветочка, очень чахлых, а потом все зелененькие завязи начали осыпаться – пришлось выбросить, хоть и грустно было.

„Спартак“ все еще не шел. У меня все же время от времени начинают прорезаться желания…»

«2 апреля 1962 г., Москва

…Вот уже 10 дней, как Вы улетели, и надеюсь, что уже освоили павлинов и много других красот. А здесь у нас?

– Ежедневно дождь и туман. Я, делая пхе! на все это, зажигаю электричество и не смотрю в окна – единственный способ, чтобы не прийти в окончательное уныние или вновь не заболеть. Все знакомые болеют, даже самые здоровенные. Все же за последние 2 дня были радости: 1. Статья в „Известия“ от 31 марта – „Мужество таланта“, подписанная ленинградскими народными балеринами из Кировского театра. Это разоблачение в очень вежливой форме всех гадостей Сергеева и Дудинской. Очень было приятно читать.

Сейчас звонила Галя Уланова и пригласила на 4-е на „Спартака“. Очень жалею, что пойду не с Вами. Напишу Вам после спектакля…»

«7 апреля 1962 г., Москва

Дорогая Фаюмчик, Вы, вероятно, уже загорели и по цвету приблизились к золотистым фаюмским портретам. Да благословит Вас вечная природа, а я целую и скучаю без Вас очень, и нет у меня защиты и сочувствия от Тамариных „нет“!

Нехорошо, конечно, но я Вам изменила – обольстила меня Галя Уланова и ее чванный супруг, пригласив на премьеру „Спартака“, которая состоялась 4-го апреля в Большом. Все умучены Якобсоном, но все равно в спектакле много интересного, но ленинградский лучше и по исполнителям, и потому, что здесь внесли некоторые перетасовки, которые многое запутали, и спектакль окончательно стал не „Спартак“, а пир Красса. Плисецкая танцует Фригию, трагическую подругу Спартака, и это ей совсем не подходит, не получается, и она очень противная. Даже Лиля Юрьевна [Брик] это видит.

По-настоящему поражает танцем Васильев – он раб.

Публика замирает от эротики, но многие возмущаются, что нет танцев (не на пуантах!) и нет пачек. Эротика освещена во всю силу электроэнергии, отпущенной Большому. И даже мне иногда было неловко.