Капкан для медвежатника

–  Точно так, – почти по-военному ответил Лавров. – За стопарик, ежели, конечно, не жалко.

–  Хорошо, – согласился Чинуша. – Давай, только не...

Не успел бывший чиновник договорить, как Лавров набрал в легкие воздуха и гаркнул так, что своим необычайно мощным басом заглушил весь гомон «Каторги»:

–  Многая лета, мно-о-огая-а ле-е-ета-а-а... Водки давай, – ничуть не задохнувшись, быстро произнес Лавров, а под сводами трактира еще раскатывался его бас, отражаясь от закопченных стен и вызывая дребезжание в треснутых оконных стеклах.

–  Знатный голосище.

Чинуша пододвинул к нему стопку водки. Тот схватил ее огромной ручищей и одним махом опрокинул в рот:

–  Благодарствуйте.

Когда он отошел, Чинуша сказал:

–  Коля Лавров, сын протоиерея и сам бывший семинарист. Спился с круга и вот – здесь.

–  А вы, прошу прощения, как оказались... здесь? – спросила Кити, чтобы поддержать разговор.

–  Oh, c`est toute une histoire[3], – ответил Чинуша, и на мгновение взгляд его сделался печальным. – Хотите послушать?

–  Да. – Вронская для убедительности кивнула головой.

–  Что ж, извольте.

Какое-то время Чинуша сидел молча, уставившись невидящим взглядом в грязную столешницу. Затем поднял глаза и посмотрел на Кити.

–  Извольте, – повторил он. И начал: – Я познакомился с ней в Казани на рождественском балу у губернатора. Нас представил друг другу мой товарищ, с которым мы вместе служили в губернской канцелярии. Да, – вдруг спохватился Чинуша, – позвольте представиться: бывший коллежский регистратор канцелярии его превосходительства казанского гражданского губернатора действительного статского советника, камергера Двора Его Императорского Величества Петра Алексеевича Полторацкого, Валериан Амвросиевич Шацкий. – Чинуша даже привстал и коснулся подбородком груди.

–  Екатерина Васильевна Вронская, – произнесла Кити и неловко протянула ручку для поцелуя, что и запечатлел на ней своими мокрыми губами Чинуша.

–  Весьма, весьма приятно, – произнес он и долил остатки водки в чайный стакан.– Так вы не будете? – поинтересовался он снова для проформы.

–  Нет, благодарю вас, – ответила Кити.

–  А я – буду, – резюмировал бывший коллежский регистратор и опрокинул содержимое стакана в рот. – Потребность, знаете ли... Сухота в горле.

–  Разумеется, – отвечала Вронская, стараясь скрыть иронию.

–  Так вот, – продолжил Шацкий, похрустев огурцом, – меня познакомил с ней мой товарищ. Ее звали Елена Викторовна Скворцова. Мадам Скворцова... – Чинуша пьяно вздохнул, и взор его увлажнился. Очевидно, воспоминания эти были не из приятных. – Она была замужем за отставным полицейским ротмистром, который, выйдя в отставку по выслуге лет, получал небольшой пенсион и крепко закладывал за воротник. В свет он почти не выезжал, потому мадам Скворцову повсюду сопровождала ее близкая подруга. Нет, – почти воскликнул он, ловя затуманенным взором взгляд Кити, – чувство пришло не сразу. Поначалу Елена Викторовна просто понравилась мне: почти голубиная внешность, совершенно ангельский голос, приятная образованность и весьма достаточный для женщины ум...

Чинуша оглянулся и громко крикнул:

–  Человек!

Как из-под земли вырос половой.

–  Еще водки! – приказал бывший коллежский регистратор.

–  А кто будет платить? – грубо поинтересовался половой.

–  Она, – кивнул в сторону Вронской Чинуша.

Половой тоже посмотрел на Кити, кивнул и дематериализовался в клубах пара.

Екатерина Васильевна поежилась: если Чинуша сейчас напьется, то она останется совершенно одна в этом притоне. И ситуация может осложниться до скверности.

–  А может, не надо? – спросила она, когда половой принес новый графинчик водки.

–  Надо! – безапелляционно сказал Чинуша.

–  Ну, тогда налейте и мне, – решительно заявила Вронская. Что ж, если надо – она выпьет. Лишь бы этому Чинуше-регистратору досталось меньше и он оставался бы в относительно нормальном состоянии до прихода этого... Миши.

Бывший коллежский регистратор удовлетворенно крякнул и налил Кити почти половину чайного стакана. Себе он налил немного больше.

–  За вас, – провозгласил он тост и, не дожидаясь согласия, выпил. Кити отхлебнула меньше трети и отставила стакан. Водка опалила горло, и дабы унять неприятное ощущение, Вронская отломила кусочек черного хлеба и бросила в рот.

–  Так вот, любовь пришла не сразу, нет, – продолжил свой рассказ Шацкий. – Кроме того, какое-то время мы не виделись, но я замечал, что мои мысли все чаще и чаще начинают крутиться вокруг нее. А однажды весной мы встретились на одном из званых обедов, чем всегда славились губернские города, в том числе, конечно, и Казань. Более того, нас усадили рядом, и мне пришлось ухаживать за столом за Еленой Викторовной, что я, признаюсь вам, делал с превеликим удовольствием. Да-с, с удовольствием... Мы много говорили. Обо всем. Оказалось, что наши мысли и взгляды во многом схожи. После этого званого обеда чувства мои к Елене Викторовне еще более укрепились и стали расти, как на дрожжах, и вскоре я понял, что полюбил всерьез. Крепко. По-настоящему и на всю оставшуюся жизнь...