Капли дождя

Андреас только что добрался до своей койки и отдыхал. И он ходил уже сам. Его тоже поддерживал при первых шагах старый Рэнтсель, наставлял и остерегал. И Элла опять распространялась о науке хождения. Сказала, что, бывает, человек так и не научается правильно ходить, хоть ноги у него и перебирают, как мотовила. Потому что, если, шагая по жизни, человек не заботится о других, если готов любого столкнуть со своей дороги или даже растоптать его, - такой человек, конечно, может далеко уйти, но счастливым он никогда не будет. Все понимали, в кого метит Элла, слова были слишком тяжелые и необычные для нее, это не было ее всегдашней непринужденной болтовней. Эдуард Тынупярт то ли не слышал, то ли сделал вид, что не слышит. Андреас и на этот раз попытался обратить все в шутку, и он, сделав первые шаги, рад был как ребенок, хотя коленки дрожали и в голове гудело. На душе у него было прият-ро и светло, и он хотел своей радостью поделиться со всеми, даже с Этсом. Поэтому Андреас и сказал, что, когда мужик гоняется за бабой, он про все забывает и готов схватиться с любым соперником, как это делают изюбры, и хаять тут нечего, потому что таков закон природы. Элла не стала возражать, не сказала, что думала она вовсе не о любовных делах, поняла, наверное, что творится в душе человека, снова вставшего на ноги, и отступилась. Андреас считал Эллу хорошей и разумной женщиной, явно с нежным сердцем, любая грубость и насилие были не по ней. Эдуард лежал неподвижно, как мумия, правда, не столь палкообразно, как настоящие мумии на картинках, а полулежал, в наиболее удобной для сердечника позе. Но голова Эдуарда была запрокинута, взгляд устремлен в потолок, руки крест-накрест сложены на груди. Вначале, когда Андреас только готовился сделать первый шаг, Эдуард следил за ним, даже улыбался, но, как только дверь за Рэнтселем закрылась и Элла принялась тараторить, Эдуард застыл, словно мумия. Андреас удивлялся его выдержке. Чем больше думал Андреас о себе и об Эдуарде, тем сильнее крепла в нем убежденность, что прожитая жизнь идет рядом с человеком, ему трудно освободиться от своего прошлого, даже если он и желает этого. Часто человек и не хочет, он видит свое прошлое все в более радужных красках, в большинстве случаев у человека и нет причин отказываться от своего прошлого. У некоторых они есть, и тому, у кого они есть, сделать это бывает невероятно сложно. Тынупярт говорил о гирях на ногах; что же Этс подразумевал под гирями? Только ли службу в СС, борьбу против таких, как он, Андреас, или еще что? О службе в СС он не жалеет, Эдуард повторил это несколько раз, но мог говорить и просто из упрямства. Есть люди, которые не желают признаваться ни перед другими, ни перед собой в том, что сделали не то, такое нежелание страшно. Эдуард- явно человек, который не подходит нынешнему времени, хотя Этс такой же юхкентальский парень, как и он. Дом, которым по случаю и по счастью завладел отец Эдуарда и которого же вскоре лишился, еще не делает Этса другим, разве мало сыновей - бывших домовладельцев и торговцев занимавют высокие посты? Даже сыновей серых баронов и промышленников. Социальное происхождение не единственно определяющее, хотя он, Андреас, одно время и считал так. Натура у Эдуарда довольно занозистая, и занозы эти, однажды обретенные, засели в нем крепко. Андреас много думал о своем друге детства, думал и с гневом, v с досадой, и со злостью, но и спокойно тоже, пытаясь понять Эдуарда, но так ни к чему и не пришел. Топтался на одном и том же месте.

Делая свои первые самостоятельные шаги, он не думал ни об Эдуарде, ни о прошлом, которое люди носят с собой. Добравшись до окна и выглянув на улицу, он ни о чем определенном не задумывался, просто обвел взглядом деревья и крыши домов, потому что долгие дни не видел ничего, кроме белого потолка в палате, кремо-ватых стен и цвета слоновой кости спинок кроватей. На деревьях еще не было желтых листьев, хотя нет, на березах проглядывала уже желтизна, трава же сверкала яркой зеленью, или, может, он просто смотрел на все глазами, которые хотели видеть только радостное. Крыши блестели от прошедшего утром дождя, видимо, после дождя все и выглядело свежим и ярким. Андреасу не хотелось отходить от окна, хотелось снова ощутить, как мир распахивается перед ним. Он ощущал редко переживаемую радость восприятия. Радость восприятия - это радость жизни, и ему было хорошо оттого, что эта радость вернулась вновь. Не просто вернулась, а словно бы обновилась и омолодилась. Андреас полностыо предался этому мигу, таких мгновений у него уже давно не было.

Наконец Андреас оторвался от окна. Ему не хотелось этого' делать, потому что таких мгновений выпадает человеку немного, к тому же это переполненное радостью жизни мгновение уже потускнело. Он снова был едва лишь поднявшимся с койки больным, который должен считаться с требованиями и предписаниями врача.

Довольно твердым шагом вернулся к своей кровати и лег отдохнуть.