Капризы неба

Эта короткая речь доктора влилась в Джинина как лекарство со снотворным эффектом — он тут же почувствовал некоторую расслабленность, с души свалился груз надуманных за последние недели переживаний. Но зерно сомнений по-прежнему осталось в почве, и оно непременно пустит ростки прежде, чем он выйдет из кабинета. Аркадий это понял, поэтому старался не поддаваться философской инъекции Ибрагима Орехова.

— Насколько я знаю, док, вы всегда придерживались мнения о бессмертии душ и их постоянном перерождении. Побуждая моего деда писать эти скрытые главы, вы действительно воспринимали их как опыт, получаемый в фазе перерождения, или же всё являлось не более чем рекламным ходом для переиздания «Мёртвого штиля»?

Главврач хитро улыбнулся.

— Откровенно, моей главной задачей было помочь Георгию Аркадьевичу использовать побочные эффекты для создания этих дополнительных глав, — признался он. — Меня не интересовало, что там случилось с ним в прошлой жизни на самом деле. Точнее, я верил в его гибель без примеси чего-то фантастического. Но где-то в глубине я чувствую, что у всякой фантазии есть свои корни. Возможно, правда Глена и существует, но лишь в параллельной Вселенной, куда и смог заглянуть ваш именитый родственник. Ведь сплит-погружения до сих пор зачастую приносят больше вопросов, чем ответов. Они— своего рода узкие полоски света в тёмное прошлое наших душ. Мы видим лишь малую часть освещаемого пространства, остальное же почти всё скрыто во мраке. И кто знает, что ещё находится там, за границами нашего видения и куда на самом деле заглянул Георгий Аркадьевич? Что скрыто между строк — персональный мир души, анабиоз, промежуточная жизнь-воспоминание? Но в одном я уверен: мы не узнаем этого, пока сами там не окажемся или пока наши создатели не поднимут занавес.

— Вы всё же считаете, что мы не в силах ничего изменить в нашей судьбе? Каждый шаг прописан, и вмешаться в развитие предопределённых событий невозможно?

— А вы считаете иначе?

— По правде говоря, да. — Аркадий увидел переполненный от удивления взгляд доктора Орехова и поспешил объяснить: — Я думаю, мы способны бороться за право выбора. Как персонажи в книгах, если верить теории издательства «Боги иллюзий».

— Может, так всё и есть. — Доктор Орехов пожал плечами и встал. — Сейчас я намерен пойти на обед, но ведь могу и передумать. Интересно, какой из вариантов мне был предначертан? Ведь что бы я ни выбрал, мне будет казаться, что решение принял я. Замкнутый круг.

— Эклиптика, — едва слышно проговорил Аркадий.

— Простите, что?

— Это называется Эклиптика. — Джинин начал разговаривать скорее не с доктором, а с самим собой. — Мы движемся по замкнутому кругу, раз за разом истаптывая одни и те же тропы. Нам кажется, всё происходит впервые, но на самом деле мы всего лишь путешествуем по строчкам нашего бытия с очищенной памятью. И немногим удаётся заглянуть между строк, ещё меньше тех, кто способен выбраться из плена. Мне кажется, моему деду это удалось. — Аркадий вытащил из сумки тёмно-синюю книгу и не позволил Орехову обдумать высказанную им мысль. — Это самое первое издание «Мёртвого штиля». Что же теперь будет с переизданием?

— Георгий Аркадьевич заключил договор, поэтому даже его исчезновение не скажется на дальнейших публикациях. Редакторы поработают с найденными в палате черновиками скрытых глав, после чего издательство опубликует эти главы. Это будет занятная история о том, как Глен придумал реальность, оказавшуюся настоящей, то есть нашу с вами. При этом сам он в тот момент жил в фальшивом мире. Чертовски сложно, но ведь роман и не рассчитан на любителей лёгкого чтива. Он для людей, любящих выпутывать себя из хитросплетённых сюжетных сетей. Для тех, кто в литературе дышит чистым кислородом, а не попсовым угарным газом. — Орехов вышел из-за стола и протянул руку: — Приятно было пообщаться с вами, Аркадий Александрович. Вы как раз из числа таких людей. Надеюсь, мы ещё обсудим затронутую вами тему в более комфортной обстановке. На фестивале фантастики, например.

Джинин несколько смущённо пожал руку доктору и стал убирать в сумку планшет и книгу.

— Несомненно, док, — ответил он.