Карающая длань

– Мне очень жаль, что тогда, на дороге, так все получилось, – спокойным, несколько отстраненным тоном проговорил он. – У меня не было выбора – ты или я. Понимаю, это – предательство, но я хотел жить! Не спеши утопить свой меч в моей груди. Я сполна расплатился за свои долги… и рассудок – лишь часть цены. Он вернулся ко мне, но я знаю – это ненадолго. Прошу тебя, когда я снова стану безумцем – убей меня. Ты отомстишь, а мне такая жизнь ни к чему.

– Может быть, я это сделаю. А может, и нет, – жестко ухмыльнулся варвар. Омал усмехнулся в ответ – широкой и кривой улыбкой.

– Не хочешь – не надо. Убежать на Серые Равнины я смогу и сам. Ты хотел знать, где я провел месяц? Хорошо, расскажу. Ты помнишь, как я убежал от тебя? Не успел я вломиться в заросли у дороги, как кто-то схватил меня за горло, начал душить и я потерял сознание. Пробуждение было не сладким. Вместе с другими пленниками я оказался в большой и глубокой яме, перекрытой деревянной решеткой. Целыми днями нас поливал дождь, на дне было по колено жидкой грязи. Время от времени решетку поднимали и вниз сыпались объедки. Нас было три десятка, и оборотни веселились, глядя, как мы деремся из-за покрытых плесенью и измазанных грязью сухарей, твердых как камень… Там, в яме, я обзавелся вшами, а на коже начали появляться гнилые пятна. Примерно через неделю оборотни «накормили» нас, а потом сбросили в яму веревку. Началась нешуточная драка. Я почувствовал какой-то подвох и не стал вмешиваться. Десятерым удалось, скользя и срываясь, выбраться наверх. Еще шестерых втоптали в грязь и они захлебнулись. Оборотни закрыли яму решеткой и увели счастливчиков. Ночью мы слышали их ужасные вопли и довольное урчание тварей.

Утром в яму полетели кости и куски жареного мяса. К ним никто не притронулся, кроме одного парня, который, несмотря на наши увещевания, съел все до последнего кусочка. Потом к нам заглянул оборотень и, смеясь, спросил, пришлись ли нам по вкусу наши друзья? Парень побледнел, но ничего не сказал и ушел в свой угол. Когда оборотень отошел, мы набросились на людоеда и утопили его в грязи…

Прошла еще неделя. Оборотни снова сбросили вниз веревку, но к ней никто не притронулся. Тогда они спустились сами и насильно вытащили наружу десятерых человек. Остались я и еще один старик. Ночью все повторилось. Наверное, тогда мой рассудок и начал мутиться… Я выл, кричал до самого утра, стараясь заглушить крики товарищей, звеневшие в моей голове, но тщетно. Пять дней мы пробыли в проклятой яме вдвоем, а затем к нам швырнули еще два десятка пленных. Снова начались драки за еду, за лучшие места… Нас со стариком не трогали – боялись.

Потом повторилась драка за веревку. Выбралось четверо. Оставшиеся всю ночь молились своим богам, что те позволили им остаться в яме. Наутро никто не притронулся к мясу… Два следующих дня решетку не поднимали, еду не приносили. Кажется, все оборотни куда-то уходили. На третье утро они вернулись, один подошел к яме и бросил вниз веревку. К ней никто не подошел. Тварь крикнула нам, что никто не собирается нас есть, просто лагерь сворачивается и переходит на новое место. Если мы хотим подохнуть в яме – можем оставаться. Тогда мы стали выбираться наверх.

Впервые за полмесяца я ступил на твердую землю. Оборотень не обманул. Мы покинули леса и поднялись в горы, сюда. Наверное, здесь я окончательно сошел с ума, увидев обряд жертвоприношения. Не помню, как мне удалось сбежать. С того дня и посейчас все, что со мной происходило, подернуто туманной дымкой. Я куда-то шел через горы, потом меня увидели гномы и повели за собой… – Омал замолчал, мотнул головой и умоляюще взглянул на Конана: – А теперь убей меня. Ты же хотел этого?

Киммериец в раздумье потянулся к рукояти Рангильдора. Ненависть и жажда мщения в его душе оказались подернуты пеплом жалости к тощему и грязному человеку, сидевшему на снегу и мелко вздрагивавшему. Он сполна заплатил за предательство и заслужил право умереть. Меч с легким свистом вылетел из ножен, ослепительно сверкнув на солнце. Лицо Омала озарила слабая улыбка. Клинок, играя с тусклыми лучами светила, вонзился в грудь туранца.

– Вот и все, – устало выдохнул Омал, оседая на снег.

– Дерьмо, – зло сплюнул Конан, вытирая комком снега красные разводы на мече. – Достала меня игра в благородство! Присыпьте его чем-нибудь, не оставлять же валяться на дороге…

Гандеры, за неимением лучшего, наскоро закидали лежавшее в луже крови остывающее тело снегом и вывороченными камнями.

– А мне его жалко, – хлюпнула носом Селена. – Ему так не повезло в жизни…

– Это точно, – подтвердил Эртель. – Ну что, пошли дальше?

* * *

Восхождение на перевал заняло полдня. Дрохо бродили вокруг, шипели из-за камней, но не нападали. Конан мысленно поблагодарил Раваала за поистине царский подарок. Если бы не полузабытый божок, отряду бы пришлось несладко.