Кардинал Ришелье и становление Франции

В течение 1621 и 1622 гг. головные боли мучили Ришелье все сильнее, и у него появились симптомы нервного истощения. Вне всякого сомнения, они были вызваны в основном теми ограничениями, которые он накладывал на себя из-за необходимости (надо сказать, вполне правильно им понимаемой) быть как можно менее заметным в политических вопросах, выполняя для королевы-матери только то, что можно было выдать за рутинные придворные обязанности, и высказывая только то, что можно было выдать за ее мнение. К несчастью, всего, что он мог и должен был делать в данной ситуации, было недостаточно, чтобы израсходовать всю накопившуюся в нем нервную энергию, хотя ему и приходилось надзирать за строительством и украшением парижской резиденции королевы-матери — Люксембурга. Это включало в себя и деликатное дело — заказать Рубенсу серию картин, которые должны были восславить жизнь королевы-матери так, чтобы утолить ее жажду славы, не нанося в то же время политического оскорбления ее сыну.

Ришелье достиг определенных успехов, поскольку в 1622 г. недоверие к его политическим устремлениям ослабло. Он признается в своих «Мемуарах», что стремился занять место Анри де Гонди в королевском совете, когда тот умер в августе 1622 г.[106]

Необходимость назначить в совет церковного деятеля признавалась всеми, но Ришелье пришлось довольствоваться лишь наследованием кардинальской должности, до тех пор пока провокативная антигугенотская политика, отстаиваемая Конде и с самого начала нацеленная лишь на его собственное политическое возвышение, не начала терять убедительности. Конде оставил окружение короля и добровольно удалился в Милан еще до заключения 18 октября 1622 г. в Монпелье договора, разрешившего ситуацию, из которой искали выхода и Людовик XIII, и герцог де Роган.

В течение этого периода внутренних религиозных разногласий во Франции Габсбурги, в своем явном стремлении к господству в Европе, предпринимали серьезные атаки на внешнюю безопасность Франции. Парижским договором от 7 февраля 1623 г. Франция заключила союз с Венецией и Савойей. Перспектива возобновления союза с протестантскими Нидерландами, несомненно, обсуждалась. Военная антигугенотская стратегия, отстаиваемая Конде, дискредитировала себя, в результате чего его противники могли рассчитывать на назначение в совет.

Мария Медичи вернулась ко двору и начала восстанавливать доверие к себе. Ее отношения с сыном заметно улучшились, от былой враждебности остались лишь слабые следы. Иностранные эмиссары начали питать надежды на использование ее влияния, постепенно понимая, что ее политические прозрения и советы на самом деле исходят от державшегося в тени Ришелье. Возможность того, что он будет управлять Францией вместо «седобородых», стала для них очевидной. Людовик XIII на то время, пока шли антигугенотские войны 1621–1623 гг., оставил дело государственного управления на своих министров, так что предстояла смена министров, равно как и перемена политики.

Канцлер Никола Сийери и его сын Пюизье, главный государственный секретарь, оба — противники Конде, заключили неофициальный союз с Марией Медичи, и на короткое время (с конца 1622 г.) одержали победу в борьбе за влияние в совете. Именно их кандидата — Ла Вьевиля — сделали в январе 1623 г. суперинтендантом финансов. После заключения в 1622 г. мира в Монпелье необходимость в военном финансировании уменьшилась, и Ла Вьевиль обнаружил, что королевские расходы можно относительно легко сократить. К середине 1624 г. он при поддержке короля довел свое стремление к экономии до абсурда, пытаясь урезать даже пенсионы старой аристократии.

Однако Ла Вьевиль, чья непригодность за пределами финансовой области вскоре стала очевидной, хотел более полной власти над советом, чем ему могли предоставить. В попытках обрести ее он готов был поставить Марию Медичи в центр событий и, возможно, с ее подачи делал авансы Ришелье. Именно Ла Вьевиль, почти наверняка при соучастии Ришелье и Марии Медичи, в начале 1624 г. наконец осуществил высылку Сийери и Пюизье в их поместья.