Карибская эскапада

Сам Зорго — мужчина за пятьдесят. Роста — ниже среднего, толст, широк и неповоротлив, одет в поношенный сюртук старинного фасона. Рыжая лопата-борода. На месте правого глаза — черная повязка, в левом ухе — массивная серебреная серьга, на боку — огромный тесак непонятного предназначения. Пират такой классический — одним словом.

Целый месяц мы безуспешно шатались по Сан-Анхелино и его окрестностям — искали следы Бернда, или, хотя бы людей, могущих правильное направление тех поисков указать.

И, все наши собеседники твердили одно, словно бы сговорились: "Ищите Капитана Зорго. Только он сможет помочь. Он тогда с вашим Берндом в одном отряде состоял". Стали Капитана искать — нет его ни где, как будто под землю провалился, или, что верней, прячется от нас.

Оказалось, что не прятался, а «присматривался» — что мы за люди, за тех ли — себя выдаём. Наконец, решился таки к нам подойти. Уже целый час сидит с нами за столиком, и, смущённо на Мари поглядывая, рассказывает, время от времени серебряную чарку с чёрным ромом — проглатывая, махом единым.

Вот и сейчас, Зорго, не торопясь, наполнил свою чарку ещё раз, выпил, крякнул, и заговорил — негромко и солидно, как и подобает бесстрашному морскому волку:

— Не любят у нас в Карибии те события вспоминать. Считается, что у нас сейчас Революция победила, и нынче — Демократия кругом. Только не так это совсем. Революция то эта — бархатная была: поняли ребята из Корпораций Транснациональных, что Хунта эта военная народ на восстания разнообразные провоцирует, а это, в свою очередь, Бизнесу Серьёзному — помеха, да и поменяли Режим. Косметический ремонт сделали, так сказать. По сути, для народа простого ничего не изменилось — та же бедность беспросветная, а по форме — всё пристойно: демократия, пусть и формально, место быть имеет. Вот так вот оно. И мнение усиленно в сознание масс вбивается усердно: Хунта — это очень плохо, но, и бунтовщики разные, за оружие берущиеся, также — очень плохо. Вот Парламент, Выборы — это правильно очень, хорошо. А то, что Депутаты все эти — Корпорациями с потрохами куплены, про это говорить не принято вовсе.

— Извините, Капитан, — мягко перебила Мари нашего нового знакомого, — Но, что же тогда, всё же, с Берндом произошло?

— Да, конечно, — Зорго опять стушевался под печальным взглядом огромных голубых глаз Мари, и покраснел — как мальчишка, — Меня тогда ранило серьёзно, потом — в плен попал, до этого "бархатного водевиля" — в тюрьме просидел. Не успел я тогда Бернда предупредить — что к тому Индейскому Нагорью приближаться нельзя. Лет сорок тому назад там месторождение золота обнаружили, или чего другого ценного — не знаю, право. Через некоторое время какие-то американцы все те земли у Местных Властей то ли выкупили, то ли на них — Концессию оформили. Толком — никто не знает. Что характерно — Режимы у нас в Карибии меняются постоянно, но Индейское это Нагорье — табу для всех, никто, даже военные, не пытаются те давнишние договорённости пересмотреть. А американцев тех все так и называют — Хозяева…..

Вдруг, где-то рядом с входной дверью, раздался негромкий женский полу крик — полу вздох.

Я обернулся — около барной стойки обнаружилась прекрасная барышня — в длинном, отороченном тончайшими кружевами платье. Барышня показывала изящным пальчиком на пол и тихонечко повизгивала. У её ног лежала опрокинутая розовая корзина изящной работы. Из корзинки на пол неуклюже выбрался симпатичный чёрный котёнок. Барышня

пошатнулась и, вскинув руки над головой, изящно соскользнула на руки седого джентльмена, оказавшегося поблизости.

Смиренно прошу прощения и искренне раскаиваюсь — произошла досадная накладка.

Это всё — алкоголь проклятый!

Попробую ещё раз.

Вдруг, где-то рядом с входной дверью, раздался дикий, оглушительный визг — так визжать может только черная местная свинья под ножом бурхо — вест-индийского негра.

Визг разрастался и креп. Все пригнулись к столу, обхватив голову руками.

Я обернулся — около барной стойки обнаружилась сеньорита Розана, хозяйка нашей pulperia, особа бегемотообразная, грубая и крайне неряшливая.

Почтенная трактирщица, выкатив свои коровьи глаза на пол-лица, указывала своим достаточно грязным пальцем — сосиской на пол и выла всё громче и громче.

У её ног лежала большая старая корзина из бурого камыша. Из корзины на пол неуклюже выполз чёрный котёнок, за ним ещё один, ещё…Боже, сколько же их! Сеньорита Розана пошатнулась, и с немыслимым грохотом опрокинулась на пол. В баре звякнули тарелки, несколько стаканов, упав со стойки, звонко разбились, разбросав осколки в разные стороны.

Клиенты и трактирные слуги тут же бросились к упавшей. Шум, гам, суета, неразбериха.

В дверях показались головы зевак, привлечённых непрекращающимся ни на секунду, воем прекрасной доньи Розаны.

Успокоилось всё, впрочем, достаточно быстро — минут через пятнадцать.