Карл Брюллов

С приходом в 1817 году Оленина на пост президента в Академии многое резко изменилось. Один из образованнейших людей эпохи, друг и покровитель многих литераторов и художников, Оленин вместе с тем был в высшей степени исправным чиновником, а значит — неизбежно — верным проводником правительственных указаний. Блестящий знаток античной литературы и искусства, археологии, нумизмат, он знал и естественные науки, недурно рисовал, состоял в переписке с европейскими знаменитостями — Гумбольдом, Шлецером. Император очень покровительствовал ему и называл Tausendkünstler — тысячеискусник. В Академии Оленин застал крайнее запустение во всех хозяйственных делах. Здание не ремонтировалось десятилетиями. Воспитанники ходили в таком ветхом платье, что, когда умер вице-президент Чекалевский, им не в чем было выйти на кладбище. Оленин в три дня распорядился сшить новые синие мундиры по рисунку воспитанника Карла Брюллова. Встречные на улицах недоумевали, глядя на незнакомую форму, спрашивали — кто же это такие? «Шведы», — смеясь отвечали академисты.

Учеников распустили на четырехмесячные каникулы, и начался капитальный ремонт здания. Потом этим событием в Академии отмечали время — то-то или то-то было до или после «больших каникул».

Какое счастье — на целых сто двадцать дней Карл дома, со своими! Правда, он и до того все свободное время проводил с семьей. «О, как дороги для меня эти воскресенья и праздники!» — восклицал он, рассказывая Рамазанову о том, что отец в такие дни не только раскрывал перед ним папки с редкими эстампами, «объясняя в них сочинение, указывая на прекрасное; но знакомил… и с литературою — так что иногда целые дни были посвящены стариком искусству и чтению поэтов, в назидание своему сыну». Как и в детстве, участвовал Карл в музыкальных вечерах, вместе с отцом и братьями делал иллюстрации к описанию кругосветного путешествия Крузенштерна. Но сейчас в самой неурочности каникул была неизъяснимая прелесть. Хлопочет маменька, желая побаловать исхудавшего на казенных харчах сына лакомым куском. Вихрем носится по дому трехлетний брат Ваня, смышленый и резвый, в колыбели заходится плачем новорожденный Павел. К сестре Юленьке ходит жених — как быстро летит время! Он всем нравится — и родителям, и братьям: лицо мягкое, спокойное, с правильно очерченными чертами, сам скромный и вместе веселый и крайне общительный. Зовут его Петр Соколов. Братья видели его и прежде — он кончал курс в Академии, когда Карл был на втором году обучения, а Александр впервые переступил академический порог. Он уже и сейчас имеет известность в городе. Блестящий акварелист, мастер интимного портрета, с годами он превратится в такого популярного портретиста, что приятель Карла, Владимир Соллогуб, помянет его в своем «Тарантасе»: «Всякая невеста, выходя замуж, дарила жениху свой портрет, писанный Соколовым». Мастерски умел Соколов, при большом цветовом богатстве, сохранить прозрачность акварели, так деликатно чуть-чуть прикрашивал модель — не зря его портреты именовались в обществе «патентном на благородство»… Вне сомнения, Карл сумел извлечь урок из общения с будущим своим родственником — впоследствии в его акварелях мастерское владение техникой обнаружит это.

Хорошо дома. Весна. В саду, где он провел столько одиноких дней детства, лопаются почки, тихо прорастают травы. С Невы тянет головокружительно свежим весенним воздухом. Вечера длинные, скоро для ночи не будет часа — «одна заря сменить другую спешит…» Долгие часы можно сидеть под деревом, выросшим вместе с ним, предаваясь мечтам о будущем — как работать, как жить. И вести нескончаемые разговоры с братьями. Федор скоро кончает курс. Александр вырос в стройного, миловидного юношу. Он отличается большой серьезностью, любовью к точным наукам, да и к наукам вообще. Эрудицией он превзошел многих своих однокашников. Размеренный и обстоятельный, уже сейчас — прямая противоположность импульсивному и порывистому Карлу — он успевает и в художествах, но никогда не манкирует и общими предметами. С ним становится все интереснее рассуждать о разных разностях — у Карла в семье появляется еще один близкий друг. Теперь, отправляясь с приятелями в «Золотой якорь», что располагается в подвале, в 6-й линии, — излюбленное место досуга академистов — Карл зовет с собой и брата. А там — вечные разговоры о любимом искусстве за стаканом дешевого вина, споры, сражения на бильярде, веселые песни.