Карл Брюллов

Ну, ребята, чур дружнееЗа товарищей стоять,

С злым начальством жить тошнее,От него чем погибать.Полно, полно уж доселе

Нам на сих тварей смотреть,Лучше быть солдатом в поле,

Чем их глупости терпеть…

Однако, хоть на стороне воспитанников был Головачевский, пока еще не уволенный от дел Олениным, вернуть отчисленных не удалось.

В 1821 году Карл завершает свою выпускную программу «Явление Аврааму трех ангелов у дуба Мамврийского». Первый эскиз наверняка удовлетворил бы требованиям Совета. Но альбомы художника полнятся новыми эскизами — он все меняет компоновку фигур, усложняет повествование. И даже когда перейдет к работе непосредственно на холсте, до восьми раз перепишет картину, охваченный неуверенностью, невесть откуда взявшимися сомнениями. Тот самый Карл, которого учителя знали как самого способного, работавшего всегда с завидной легкостью ученика, тут трудится долго и тяжело. Правда, если б у него тогда спросили, чего он ищет, чем недоволен, он едва ли нашелся бы дать достаточно определенный ответ. Вернее всего, мешало ощущение, что чувства и размышления его больше не укладываются в прокрустово ложе привычных правил. Быть может, не пройди тогда Брюллов сквозь сложные поиски, не ощути он вкуса сомнения и недовольства, не прояви такой совестливой требовательности к себе, он никогда бы и не стал тем Брюлловым, который снискал потом мировую славу. Из стен Академии вышел бы еще один молодой живописец, довольный собой, легко и бездумно эксплуатирующий свой природный дар.

В результате тех поисков и мучений он добился некоторых результатов. Композиция картины немногословна и выразительна, линейные ритмы гармоничны и певучи. А главное — это заметили и современники — библейской сцене сообщены «особенное движение, жизнь». И все же по сравнению с «Нарциссом» картина строго академична, в ней тщательно соблюдены все каноны, она почти начисто лишена отступлений от дозволенного. Может быть, это-то и вызывало смутное недовольство молодого художника… Пройдет еще немало лет, не раз опустеет и снова наполнится запасом красок этюдник, сколько бумаги, сколько метров холста будет изведено, прежде чем он добьется того, о чем неясно сейчас мечтает: найти способы выражения в живописи неуловимых движений человеческого сердца, рассказать языком линий и красок, чем живут, к чему стремятся люди, окружающие его, — его современники.

Всего две первые золотые медали пришлось на выпуск 1821 года. Обладателем одной из них стал Карл Брюллов. И вот наступил знаменательный день. «При игрании на трубах и литаврах» раздаются награды и аттестаты. Карлу вручается аттестат 1-й степени «со шпагою». По академическому обыкновению все награды, полученные за двенадцать лет обучения, полагалось вручать на выпускном акте. Сияющий, раскрасневшийся от радостного возбуждения, Карл вынес из конференц-зала целую пригоршню медалей разного достоинства… Помимо аттестата и наград каждому ученику выдавались, уже в другой, менее торжественный день, пара платья, две пары сапог, три пары нижнего и постельного белья, все принадлежности для рисования и писания маслом, а ваятелям инструменты — «на первое время».

Итак, пройден начальный этап пути. Он многому научился, этот красивый юноша со светлой головой, незаурядным талантом и независимым нравом. По совету профессора Егорова Брюллову, Ефимову и Фомину предложили остаться в Академии на пенсионерский срок — для усовершенствования. Это было очень соблазнительно — пенсионеры имели при Академии отдельную комнату, пищу наравне со всеми, но в общую столовую могли и не ходить. Им полагалась шинель, 75 рублей на новый мундир — и свобода, даже при Оленине куда большая, чем у академистов. Однако Брюллов поставил непременным условием, чтобы в наставники им был определен профессор Угрюмов, а не туповатый инспектор Ермолаев. Поскольку в этой просьбе ему было отказано по воле Оленина, Брюллов, пригласив ближайших друзей на Крестовский остров, устроил там прощальное пиршество на открытом воздухе. В знак великой благодарности учителям, он провозгласил тост за их здоровье, а Оленина предложил громогласно предать анафеме. Что и было принято с восторгом — президента не любили.