Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»

…Бисмарк хочет войны во что бы то ни стало… Надеюсь, что если это ему удастся, берлинцы восстанут. Если они провозгласят там республику, то вся Европа будет переделана в 14 дней. Да, но выступят ли они? Как обстоит дело с нашими связями там?.. На днях я, желая опять немного подхлестнуть свою старую злобу, прочел книгу Рёккеля[47], дрезденского заключенного 1849 г., об обращении с ним в тюрьме. Эти подлости саксонцев превосходят все, что мне известно. Необходимо будет устроить строгий суд над очень многими канальями (31/178).

Неизвестно как другие вакансии, но место берлинского прокурора уже забронировано Энгельсом. О «наших связях там» ничего конкретного в переписке нет. И этот важнейший вопрос, оставленный Марксом без ответа, больше не поднимается Энгельсом.

Война еще не началась.

Энгельс – Марксу, 25 мая:

Если у австрийцев хватит ума не нападать первыми, то в прусской армии, наверное, начнется катавасия. Они никогда еще не были настроены так мятежнически, как при этой мобилизации.

К сожалению, узнаешь лишь ничтожнейшую часть того, что происходит на деле, но и этого достаточно для того, чтобы убедиться, что с такой армией невозможна наступательная война… (31/185).

Маркс – Энгельсу, 7 июня:

Итак, война все-таки будет, если не случится какое-нибудь чудо. Пруссаки раскаются в своем хвастовстве, и в любом случае идиллии в Германии наступит конец. Прудоновская клика среди парижских студентов («Courier français») проповедует мир, объявляет войну устаревшей, национальности – бессмыслицей, нападает на Бисмарка и Гарибальди и т. д. Как полемика с шовинизмом, это тактика полезна и объяснима. Но когда верующие в Прудона (к ним принадлежат также мои здешние добрые друзья Лафарг и Лонге) думают, что вся Европа может и должна сидеть тихо и смирно на своей задней, пока господа во Франции отменят «нищету и невежество», под власть которых они тем более подпадают, чем сильнее кричат о «социальной науке», – то они смешны… (31/187).

Речь идет о воззвании «Студентам университетов Германии и Италии – студенты Парижа». Лафарг и Лонге тогда еще не были даже кандидатами в зятья автора письма, но уже находились под обаянием будущего тестя.

Хотя этот факт не следует абсолютизировать, вырывая из исторического контекста, тем не менее заслуживает интереса, что Маркс согласен был принять пацифизм и интернационализм в качестве тактики.

Энгельс – Марксу, 11 июня:

Я думаю, что недели через две в Пруссии дело начнется. Если эта возможность не будет использована, и люди это допустят, тогда мы можем спокойно уложить свои революционные пожитки и погрузиться в чистую теорию (31/191).

3 июля в сражении у Кенингграца прусская армия нанесла австрийцам сокрушительное поражение.

Маркс – Энгельсу, 7 июля:

Наряду с крупным поражением пруссаков, которое, быть может (уж эти берлинцы!), повело бы к революции, ничто не могло бы быть лучше, чем их безмерная победа (31/196).

Диалектика! Понимать надо…