Карл Великий: реалии и мифы

Наконец, совершенно особое значение имеют выражения «de stirpe» и «ad stirpem». Отметим, что даже А. Флориано не решился в данном случае переводить их как «корчевье», а предложил иное значение — «род», «родственное сообщество». В силу важности этого вопроса для дальнейшего рассуждения остановимся на нём подробнее. В классической латыни термин «stirps» мог обозначать широкую гамму родственных сообществ — от семьи до рода. Последнее значение («род») в целом прослеживается и в наших источниках, однако требует определённого уточнения, поскольку для обозначения рода широко употреблялось также понятие «prosapia». В наших актах в последнем случае понимался род в широком смысле, подразумевавшем не только ныне живущих сородичей, но и предков (известно, в какой мере родовая традиция определяла статус свободного человека): [DEPA-II: Р. 171, doc. n. 139 (а. 887, Gal.):] «… te sponsam mihi ex digna prosapia spondere malui…» (cм. также: Cron. Alf. III, P. 155: «… ex regia prosapia…»; Chon. Samp., P. 277 etc).

Что же касается термина «stirps», то под ним (по-видимому, уже в испано-готский период) подразумевался род как конкретный коллектив, как реальное сообщество сородичей: [Samp. AD: P. 467, doc. n. 10 (a. 1018, Leon):] «… uxorem… de stirpe bonorum omnium.» (см. также: Carmen in Sisenandum regem. // PL, Vol. 87, Col. 1129; Carmen ad quemdam diaconum. // Ibid., Col. 1129 etc). В противном случае нельзя объяснить встречающиеся в наших документах выражения типа «… ad (то есть для! — О. A

.) stirpem adprehendimus» [DEPA-II: P. 270, doc. n. 165 (Gai.)]. К тому же факт существования подобного родственного сообщества, проживающего на ограниченной территории, в пределах которой расположены их «hereditates», имеет и иные подтверждения: при описании границ владений нередко упоминается о том, что земли по-соседству принадлежат близким родственникам. Нередко родственники упоминаются как совладельцы: [DEPA-I: Р. 295, doc. n. 68 (а. 858, Gal.):] «…omnem meam hereditatem integram quam habeo in uilla ubi pater meus

Christoualus habitauit siue tionis mei… habitauerunt…» (cm. также: DEPA-I: P. 99, doc. n. 17 (a. 803, Gai.); Ibid., P. 240, doc. n. 52 (a. 847, Leon); DEPA-II: P. 131, doc. n. 121 (a. 878, Astur.); Ibid., P. 169, doc. n. 138 (a. 887, Astur.); Ibid., P. 285, doc. n. 170 (a. 904, Port.); DCL: P. 183, doc. n. 76 (a. 932, Leon); BGC: P. 38, doc. n. 32 (964, V. Cast.) etc).

Несомненно, необходимость поддержания тесных родственных взаимосвязей диктовалась потребностью во взаимопомощи. Судя по данным наших актов, речь шла прежде всего о взаимовыручке при защите жизни и имущества сородича, что вполне объяснимо: слабость государственной власти не позволяла ей выступать в роли надёжного гаранта владельческих прав отдельного (тем более — незнатного) человека. Именно поэтому астуро-леонское общество предстаёт разделённым на кланы, нередко вступающие в ожесточённые столкновения. Сведения, имеющиеся на этот счёт, можно разделить на три группы:

1. Тексты так называемых «монашеских пактов» — договоров между настоятелем и братией, дававшие начало обителям. Как известно, имущество, переданное монастырю в качестве вклада, не подлежало возврату даже в случае выхода его бывшего владельца из обители. Поэтому бывшие владельцы пытались вернуть пожертвованное насильственным путём. В таких попытках именно родственники («consanguinei», «propinqui»), наряду с «друзьями» («amici»), нападали на монастыри, поддерживая ущемлённых сородичей: [DEPA-I: Р. 146:] «Quod si aliquis ex nobis contra regulam uel tuum preceptum… cum propinquis, amicis uel consanguineis, more seculare dilapsus a régula reprocaciter uindicare uoluerit, gladiis et fustibus monasterio ifestus accesserit

…».

2. Данные, говорящие о том, что человек, лишённый поддержки родственников, превращался в изгоя, не способного защитить ни свою жизнь, ни своё имущество. Здесь можно напомнить биографию жившего на рубеже X–XI вв. Сампиро, ставшего к концу жизни епископом Асторги и известным писателем. Как явствует из его завещания (1042 г.), он был уроженцем окрестностей города Нуманции. Но после набега мавров все его родные были перебиты. Лишённый родственной поддержки, Сампиро вынужден был уйти в Леон и стать зависимым человеком короля Беремунда II: [Samp. AD: P. 476–477, doc. n. XIV (a. 1042, Astorga):]» … fui ad [] nobis ereditarius [] nec [] parentum meorum auidaberunt, et ego pecator sub gladio et timendo mortis periculo euasi captiuidatem ad gens ismaheliarum, et per uirtutem Domini exiui [] Numantie et di[] (per)cusi fuerunt in ore gladie, seu et omnia mea quantum iuri meo abui et aucmentaui… (etc.)».