Карл XII, или Пять пуль для короля

Дипломатические средства борьбы были теперь самыми важными для Карла XII. И хотя в отношении дипломатии в короле, как мы уже упоминали, произошла определенная метаморфоза, но настоящим дипломатом он стать так и не смог. Приемы и методы дипломатии вызывали у него если не отвращение, то во всяком случае откровенное неприятие. Во многих вещах он по-прежнему оставался прямым, непреклонным, бескомпромиссным. Уже упомянутый выше Аксель Лёвен в своих воспоминаниях о короле приводит его высказывание на эту тему: «Имеют ли государи право совершать поступки, которые для обычных людей считаются позорными? Я на это не способен, даже если на карту будут поставлены десять королевских корон; и если я даже завоюю сотни городов, я не сделаю так, как это сделал король Пруссии, завладевший Штеттином и Нижней Померанией; или когда он с той же несправедливостью, чтобы удержать несправедливо захваченное, открыто перешел в стан моих врагов. Короли требуют от своих подданных честности, а сами они существуют для того, чтобы способствовать справедливости на земле. Не должны ли они и сами быть справедливыми? И как они могут, одни среди всех, располагать свободой и поступать по своему усмотрению?»

Непрактично с политической и государственной точки зрения, зато как симпатично с человеческой! Да, Макиавелли никогда бы не мог сделать из Карла XII своего ученика, замечает Ф. Г. Бенгтссон. Низость, по его понятиям, был» также неприемлема в дипломатии, как и в частной жизни, и для правителей он исключений в этом отношении тоже не делал. Впрочем, жизнь заставила короля Швеции пойти и в этом важном вопросе на компромисс: когда торжествующие враги загнали его в угол, когда дипломатия стала главным его оружием и он предоставил неограниченную возможность заниматься ею способному и не очень щепетильному баронет Г. X. Гёртцу, вот тогда ему пришлось закрывать глаза на многие «детали», которые конечно же находились в противоречии с его принципами. Да, все-таки и здесь жизнь оказалась сильнее несгибаемого короля-рыцаря.

В отношении упрямства Карла: барон Гёртц на Аландской мирной конференции рассказывал своему русскому партнеру А. И. Остерману, что он «...никакого упрямства в нем не нашел». Верить Гёртцу в той ситуации было бы конечно же рискованно, но ведь преодолел же король свое неприятие голштинского министра и, несмотря ни на что, приблизил его к своей особе. Жизнь заставила, и это косвенно тоже кое о чем говорит.

Прусский Фридрих стал теперь главным врагом Карла XII: король не мог простить ему вероломства в отношении Штеттина и других шведских территорий в Померании. Согласно воспоминаниям А. Лёвена, к этому времени коренным образом изменилось отношение шведского короля к Петру I. Он испытывал теперь к нему искреннее уважение и, за исключением начального периода войны, считал все поступки царя честными — чего по-прежнему нельзя было сказать ни об Августе II, ни о Фредрике IV.

... Какой же виделась Карлу XII ситуация с высоты крепостных стен Штральзунда? С 1701 года, когда он сделал последний шаг на территории королевства и вторгся со своим победоносным войском в Курляндию, и до момента его возвращения в шведскую Померанию изменилось многое. Северный альянс, который перед русским походом лежал в руинах, воскрес вновь. Судьба территориальных владений Швеции в Германии была предопределена. Под ударами датчан пали Верден и Бремен (7 августа 1712 года). Вслед за Прибалтикой Россия овладела Финляндией, недавно русский флот под Гангутом одержал победу над шведским, и Петр I занял Аландские острова. Россия стала непосредственно угрожать шведской метрополии. Русские войска окружили и блокировали Штеттин с его четырехтысячным гарнизоном во главе с генералом Ю. А. Мейер-фельтом, датско-саксонские войска создали кольцо вокруг Висмара, где заперся генерал-майор Шультц фон Ашераден с 3,5-тысячным гарнизоном, а датско-прусская армия подбиралась к Штральзунду.

Датский флот контролировал Балтийское море, датские войска стояли в Голштинии, а датская дипломатия именно в этот момент вступила в торги с Лондоном с целью присоединения области Бремен-Верден к своему королевству. Почему с Англией, которая в Северной войне не участвовала? Поясним кратко.