Карли сын Чакана (биографическая повесть)

Сам Алты, мучаясь сомнениями, перечитал немало литературы о «Ревизоре». Критические статьи, посвященные великой комедии, то открывали ему глаза, то совсем запутывали. Нелегко было найти истину в ворохе противоречивых суждений: то, что утверждали одни критики, отрицали другие. Алты ворчал про себя: «Трудно им было столковаться, что ли?»

В конце концов он обратился за помощью к великому русскому критику Белинскому, который, как слышал Алты, много писал о Гоголе и его «Ревизоре». У Белинского Алты получил четкий ответ на самый свой тревожный вопрос: есть ли в пьесе положительный герой. «Да есть!» — «Кто же это?» — «Это — смех». Алты до того удивился, что и сам рассмеялся: «Как? Смех? Ну да, положительным героем в «Ревизоре» выступает смех — смех, звучащий в зрительном зале, смех-судья!»

Это так убедительно. Теперь для Алты многое в «Ревизоре» раскрылось по-новому.

И все же он с трудом вживался в образ Хлестакова. Отчаявшись, Алты чуть было не отказался от роли, которую ему доверили. Но тут же представил себе, как воспримут его отказ актеры. И, стиснув зубы, он сказал себе: «Я сыграю эту роль, иначе мне вообще не место на сцене».

И он снова с головой погрузился в изучение пьесы и всего, что с ней связано. Хлестаков, Хлестаков… Что же он все-таки за птица? Враль, хвастунишка, дурак набитый? Да нет, сам Гоголь горячо возражал против такого истолкования хлестаковского образа. Дело обстоит посерьезней. Хлестаков представительствует здесь от целой общественной прослойки. В этом — зерно образа. А конкретно он выявляет себя в словах и поступках, в общем-то, искренних и естественных. Он легко всем увлекается — и возможностью пожить за чужой счет, пофанфаронствовать вволю и даже собственными выдумками, потому что в его характере нет ничего прочного, устойчивого.

А вот почему с такой готовностью верит ему Городничий — сам дока по ча́сти надувательства?

Вопросы набегали один за другим.

И с каждым найденным ответом Хлестаков обретал для Алты все большую зримость.

Художник принес ему эскизы. Хлестаков на них был курносый, тонкий, как рюмка, со светлыми волосами, франтоватый. Фалды фрака топырились, словно крылья ласточки. Он стоял на одной ноге, протянув вперед руки; во всей позе тоже легкость необыкновенная! Алты таким и рисовал себе Хлестакова. Он сам был внешне похож на своего героя, сходство довершат парик и костюм.

Спектакль готовили долго. Но вот наконец наступил день премьеры. Весь город с нетерпением ждал этого дня. Театр был набит битком.

Хотя Алты не впервые выступал перед публикой, у него гулко билось сердце, дрожали колени. Спектакль должен решить: быть или не быть ему артистом.

Но на сцену Алты вышел уверенно. И дальше все пошло как по маслу.

Алты был в ударе, да и другие актеры всю душу вкладывали в исполнение своих ролей. Все играли легко, а за этой видимой легкостью были бессонные ночи, напряженные поиски и раздумья, горы прочитанных книг, репетиции до седьмого пота.

Алты в антрактах с удовлетворением думал: «Нет, не устарела гоголевская комедия! И дело не только в том, что она помогает зрителю понять прошлую эпоху. Ведь и до сих пор не перевелись еще лгуны, чинуши, казнокрады, людишки, готовые на все ради личного блага, и пьеса наносит им сокрушительный удар». И он, Алты, тоже участвует в беспощадной схватке с этой оставшейся от прошлого накипью!

Спектакль «Ревизор», в постановке ашхабадской труппы, занял видное место в истории туркменского театра…

После спектакля к Алты, уставшему, счастливому, прорвался верный Алланазар. Крепко обняв друга, он сказал:

— Ну, Алты, молодчина!.. От души тебя поздравляю. Я частенько над тобой подтрунивал, но, честное слово, всегда в тебя верил. А сегодня убедился: не зря верил! Ты был неповторим в этой роли. Алты, друг, ты настоящий артист!..

ПОСЛЕСЛОВИЕ

На этом я прерву рассказ об Алты Карли, сыне Карли Чакана. Его дальнейший путь — это путь профессионального мастера сцены. Мне же хотелось поведать, как пришел он к своему первому большому успеху в театре, хотелось показать его детство, юность, ибо, как мне думается, история его жизни весьма поучительна. На примере моего героя нетрудно увидеть, как трудна — но и завидна! — дорога к овладению подлинным мастерством. А еще вся жизнь Алты Карли — это яркое свидетельство того, сколько добра сделала для Туркмении, для бедняков дайхан Советская власть. Если бы не революция, не Советская власть, не быть бы Алты Карли артистом, пас бы он доныне чужие отары. Все, чего он добился, дала ему Советская власть. Ему и таким, как он. Об этом мы не вправе забывать ни на минуту. Сколько истинных талантов так бы и остались скрытыми кладами, если бы в Туркмению не пришла революция и не распахнула перед честными тружениками, их детьми, настоящими хозяевами земли, двери школ, институтов, студий…

Как гласит поговорка, мир не без добрых людей. Но новое время словно бы пополнило запасы доброты в людях. И меня, когда я знакомился с жизнью Алты Карли, больше всего радовало, что рядом с ним все время оказывались люди, готовые протянуть руку помощи.