Карлос Кастанеда, книги 1-11 (изд-во «София»)

Но я словно врос в землю. Попытавшись сделать шаг правой ногой, я чуть было не потерял равновесие. Слегка поддерживая под правую подмышку, дон Хуан подтолкнул меня к двери, но ноги не держали, и я непременно расквасил бы физиономию, если бы он вовремя не схватил меня за руку, смягчив падение. Он крепко взял меня под правую руку и прислонил к себе. Я ничего не чувствовал, но был уверен, что моя голова лежит у него на плече, потому что видел все под наклоном. Он вывел меня на веранду и начал водить по ней. Дважды мы с трудом обошли ее, но в конце концов я отяжелел настолько, что он уронил меня на пол. Я знал, что теперь ему не под силу сдвинуть меня с места. Я чувствовал, как что-то во мне вполне целенаправленно словно наливалось свинцом. Дон Хуан даже не пытался меня поднять. Какое-то время он смотрел на меня; я лежал на спине к нему лицом. Когда я попытался ему улыбнуться, он засмеялся, а потом наклонился и хлопнул меня по животу. Ощущение было очень странное — не боль, не что-то приятное, а что-то, о чем я не знал даже как подумать. Что-то типа толчка. Сразу же после этого дон Хуан принялся меня катать. Я все также ничего не чувствовал, но увидел, как вся веранда вдруг пришла во вращательное движение. Установив, наконец, меня в требуемое положение, он отошел на пару шагов.

— Вставай! — приказал он. — Вставай так, как в прошлый раз, не морочь мне голову, ты знаешь как нужно вставать. Встал! Ну!

Я настойчиво пытался вспомнить те действия, которые выполнял в таких случаях. Но я не мог ясно думать. Было так, как будто мои мысли хотели своего, как бы сильно я ни старался контролировать их. Наконец, мне пришла мысль, что если я скажу: «Встаю», как я это делал раньше, то непременно встану. Я сказал «Встаю», громко и отчетливо, но ничего не случилось.

Дон Хуан посмотрел на меня с явным неудовольствием, обошел вокруг и направился к двери комнаты. Я лежал на левом боку, лицом к входной двери, через которую был виден двор перед домом. Когда дон Хуан скрылся из виду, я тотчас же решил, что он ушел в комнату, и громко позвал:

— Дон Хуан!

Он не отвечал.

Мною овладело непреодолимое чувство бессилия и отчаяния. Я хотел встать. Я говорил «Встать» снова и снова, как будто это было магическим словом, которое могло заставить меня сдвинуться. Но ничего не случилось. Я расстроился и испытал раздражение. Мне хотелось биться головой о дверь и плакать. Я проводил мучительные моменты, в которые мне хотелось двигаться или говорить, но я не мог ни того, ни другого. Я был действительно неподвижен, парализован. Наконец, мне удалось промычать:

— Дон Хуан, помоги! Дон Хуан вернулся и уселся передо мной. Он засмеялся и сказал, что я впадаю в истерику и что все мои переживания не имеют никакого значения. Подняв мне голову и глядя в глаза, он сказал, что я поддался постыдному страху, и велел прекратить панику.

— Не усложняй себе жизнь, — сказал он, — выбрось из головы все, что лишает тебя душевного равновесия. Успокойся и приведи себя в порядок.

Он опустил мою голову на землю, перешагнул через меня, и я услышал шарканье его сандалий; больше я ничего не мог воспринимать. Опять он ушел.

Первым мои побуждением было снова начать беситься. Но энергии на это не хватало. Вместо этого я обнаружил, что вхожу в состояние редкостной ясности, и испытал чувство огромного облегчения. Я понял, в чем заключается сложность моей жизни, которую имел в виду дон Хуан. Это — мой маленький сын. Больше всего мне хотелось быть ему настоящим отцом. Я представлял, как я буду выковывать его характер, гулять с ним, вообще — «учить его жизни». Но мысль о том, что мне придется принуждать его вести образ жизни, подобный моему, была мне отвратительна. Тем не менее, став «примерным отцом», я неизбежно вынужден буду заниматься именно этим — заставлять его жить так, как удобно мне — либо силой, либо хитрым сочетанием аргументов, которое у нас принято называть «пониманием».

— Надо оставить его в покое, — подумал я, — и не цепляться к нему. Я должен предоставить ему свободу.

Мысли о сыне ввергли меня в депрессивное состояние. Я начал всхлипывать, глаза наполнились слезами, и изображение веранды поплыло. Вдруг очень захотелось встать и найти дона Хуана, рассказать ему о малыше и все объяснить. В следующее мгновение я уже смотрел на то, что меня окружало, из нормального положения — я стоял на ногах! Повернувшись к двери, ведущей в комнату, я увидел дона Хуана. Он стоял прямо передо мной. Я понял, что он стоял здесь все время и никуда не уходил.

Я чувствовал, что иду, и, видимо, сделал несколько шагов, так как явно приблизился к дону Хуану. Дон Хуан подошел ко мне и взял меня под руки. Его лицо находилось совсем рядом.

— Молодец, очень хорошо! — похвалил он.