Карма

История Джайсалмера, как и любого другого города-крепости, полна жестокостей. Защитники его стен лили на головы врагам кипящую воду. Когда неприятель врывался в город, женщины и дети совершали самоубийство. Принимали яд под названием хатахат. И умирали в муках, зато быстро. Все лучше, чем попасть в рабство.

(А теперь хорошо бы подробностей.)

Но больше всего мне нравится один эпизод из тринадцатого века. Джайсалмер должен был вот-вот пасть к ногам делийского султана. Мужчины города в шафрановых одеяниях выехали из ворот навстречу врагу и неминуемой гибели. Женщины смотрели на них с крепостных стен. Их юбки и сари развевались на ветру. Руками женщины судорожно сжимали камни парапета. Так крепко, что в кровь раздирали кожу на ладонях. Кровь пачкала им кожу и шелк их одежд. Они ходили взад-вперед по стенам, пока внизу от рук врага гибли мужчины. Их мужья. Отцы. Сыновья.

Я встаю на колени, чтобы показать Майе место, где стерты камни. Дотронься, и увидишь, какие отметины оставляет скорбь. Этот желоб в камнях протоптали убитые горем женщины. Видишь его? Я поднимаю на нее взгляд.

Она в ярости. Так сильно прикусила губу, что из нее потекла кровь.

Кретин кретин кретин

У тебя и камень запоет, – говорила мне Парвати.

Скорее, заплачет.

Ой, прости, Майя. Ну и выбрал же я историю.

Она отворачивается и идет прочь.

Майя, ну пожалуйста! Я был бесчувственной скотиной. Рисовался, какой блестящий я гид, и не подумал, каково тебе слушать.

Ее сари цепляется за неотесанные камни. Она прихватывает ткань обеими руками, как простыню.

Постой, Майя, подожди! Я хочу попросить прощенья. Как-нибудь загладить вину.

Она сбегает по длинной лестнице, ведущей со стен в город.

Майя!

У подножья лестницы она накидывает на голову конец сари и, сделав шаг, оказывается на узкой улице.

Постой!

Она исчезает в толпе. Растворяется каплей оранжевой краски.

Потерял

НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ.

Это же мой город! Я знаю его до последнего дюйма! Мне знакомы все закоулки, все двери, каждый выщербленный камень на каждой улице. Везде, где только можно спрятаться, я когда-то прятался сам. Под прилавком на рынке. В сумраке джайнских храмов. За резными ширмами. Под тележкой с овощами. Под женской юбкой.

НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ, ЧТО ПОТЕРЯЛ ЕЕ.

Я расспрашиваю детей. Торговцев. Женщин в публичном доме. Расспрашиваю попрошаек. Монахов. Даже прокаженного, у которого от болезни отвалился язык. Но ее нигде нет. Она растворилась в тенях. Среди камней.

Я яростно стучусь во все знакомые дома, даже в тот, где живет Теджаль. Хари берется сбегать к нам, посмотреть, вдруг Майя вернулась сама.

Не понимаю. Кто эта девушка, умеющая растаять в воздухе?

Через три мучительных часа

Я слышу голоса и сворачиваю в переулок.

Кто ты такая? Откуда такая симпатичная? – С десяток женщин окружают ее. – И где же твои волосы? – Дергают. Пихают. – Постригла по обету? – Щиплют. Тычут кулаками. – Или тебе их обрезали за беспутство?

– Плюют ей в лицо.

Прекратите! – кричу я.

Хо-хо-хо, – ухают они хором. – Вот и принц явился. – Смеются и улюлюкают. – Давай, спасай свою шлюху!

Я расталкиваю женщин и заключаю Майю в объятья. Она вся дрожит, как новорожденный козленок. Зубы звонко стучат, как стеклянные колокольчики на ветру. Она смотрит мне в глаза и в следующий миг заливается слезами.

Сумерки

Мы переступаем порог с последними лучами солнца. Как бы я хотел, чтобы они стали нашим щитом. Чтобы укрыли от гнева, который на нас неминуемо обрушится. Мы с Майей останавливаемся в прихожей. У аммы побагровело лицо. Взгляд обещает бурю.

Сейчас я тебе все объясню, – начинаю я.