Карма

Нет, есть. Для этого существует армия! Бариндра возвращается к нам с аммой. Но военных на помощь не призвали! Вы понимаете, что правительство не сделало ровным счетом ничего, чтобы предотвратить резню? Никто из политиков не осудил это безумие!

Почему?

Почему? У них же выборы, Сандип. А раздоры приносят больше голосов, чем мир.

И снова тот сон

И опять мне снится та девушка в золотом сари.

Ты где?

Я здесь.

Я не вижу тебя. Тут слишком темно.

Не волнуйся. Я здесь.

Назови мое имя. Назови имя, и я пойму, где ты.

Майя! Майя!

Я просыпаюсь. Надо мной нависает озабоченное лицо аммы.

Ночью

Она проснулась. Звук шагов раздается по всему дому. Как такая хрупкая девочка умудряется так шуметь? Я смотрю на спящее семейство, но никто пока не проснулся.

Теперь слышится другой звук, тоскливый и скрипучий. Так скрипят веревки, за которые вол тянет повозку. Дадима переворачивается на другой бок и снова принимается тихо и мерно посапывать.

Я взлетаю вверх по лестнице. Прижимаю палец к губам. Тш-ш-ш! Тш-ш-ш! Майя, ты перебудишь женщин! Тш-ш-ш!

Добравшись до верхней ступеньки, я сдвигаю занавесь и вижу: Майя подпрыгивает на кровати. Наконец ей удается подпрыгнуть повыше и ухватиться за край каменной стены. Ноги болтаются над кроватью. Голова откинута назад.

Что ты делаешь?

 – спрашиваю я громким шепотом. Но мне всё и так понятно.

В просвет между стеной и крышей она смотрит на ночное небо.

Я порываюсь к ней подойти. Но что дальше? Подставить плечо, чтобы она встала на него ногой? Подсадить повыше, откуда будет видна луна, висящая над городом, как холодное солнце?

(Мне нельзя здесь находиться и нельзя до нее дотрагиваться.)

Я перешагиваю порог, и в тот же миг она отпускает руки. И падает на кровать. Ноги у нее подгибаются, как у жеребенка.

Мы смотрим друг на друга. У нее из глаз льются слезы, похожие на падающие звезды.

О, боже! Как же эти слезы ее красят.

Майю надо приодеть

Она слишком тощая, – говорит амма, едва Майя выскользнула на улицу. – Устала складки на ее сари закладывать. Все равно как покойника обряжала.

Она торопливо хватает горшок и стучит по нему железной ложкой, чтобы не накликать беду.

К тому же рановато ей еще носить сари! То есть мало мы на еду ей тратимся, придется теперь шальвар-камиз ей покупать, да?

Вопрос аммы адресован Бариндре, которого сейчас нет дома. Он пошел на почту отправить письма в консульства Америки, Англии, Франции, Германии, Италии, Канады, Австралии, Новой Зеландии и Кении. В письмах он спрашивает, не числится ли пропавшей девушка из одной из этих стран.

Своди ее на рынок, Сандип. Раз Бариндре все равно, что подумают люди, то мне и подавно. Купи ей сладостей. Не мешает ей нарастить на кости немножко жирку. Да и характер подсластить неплохо бы.

У тебя тоже нрав не сахар, думаю я, но произнести не решаюсь. Хорошо, амма. Можно купить ей несколько ладду[23].

Только ей. Себе смотри не покупай. И к Рашиду в лавку не ходи! – кричит она мне вслед. – У него слишком дорого! И скажи, пусть платок с головы не снимает!

Странно, что она вообще нас отпустила. Ведь по возрасту Майя вполне годится в невесты. А стриженые волосы могут означать, что она либо вдова, либо как-то себя опозорила. Но Бариндра сказал: Пусть идут. Ничего страшного. Ведь не Средние века же века на дворе. И кроме того, все нас в городе знают и уважают.

Почему-то амма ему не перечит. Да, Бариндра, нынче людям и без нас есть о чем посудачить.

Лабиринт

Майя идет, куда ей заблагорассудится. Я не мешаю ей по своему усмотрению двигаться по путаным кривым улочкам. Их специально прокладывали так, чтобы сбить с толку врагов, если они ворвутся в город.