Карнавал обреченных

— Ваше императорское величество! — задыхаясь, воскликнул он, когда царь уже поставил ногу на откидную ступеньку кареты.

Александр обернулся. Слабая улыбка скользнула по его губам.

— Так и знал, что догонишь. Ну что же… Садись, коли явился. Поехали!

Удобно усевшись на упругое кожаное сиденье крытой коляски, Александр почувствовал приятное расслабление. Наконец-то в путь! В путешествиях он находил отраду и отдых. В молодости царь много колесил и по России, и по Европе. Его называли незаурядным дипломатом, более талантливым, чем Талейран. Он любил послевоенные Венские конгрессы, с их бесконечными балами и маскарадами. Но иногда он не мог не признаться себе, что езда сама по себе доставляла ему огромное удовольствие и порой была важней, чем цель поездки. «Государь управляет Россией из почтовой коляски», — шутили досужие остряки.

— Послушай, Репнин, — промолвил Александр Павлович после долгого молчания. — Перед тем как покинуть Петербург, мне нужно отслужить молебен в Троицкой церкви Александро-Невской лавры. Но, кроме меня и священников, никто не должен присутствовать при этом. Тебе придется подождать меня в карете.

— Буду ждать где угодно, ваше величество! Но позвольте спросить…

— Никаких вопросов! Я хочу очистить душу перед Господом и только перед Ним буду держать ответ.

— Слушаюсь! — повторил Репнин.

Всё в поведении царя настораживало его. Перед поездками Александр Павлович обычно посещал Казанский собор. Почему сейчас для совершения богослужения он выбрал Александро-Невскую лавру?

На пустыре, возле небольшой рощицы, карету вдруг сильно тряхнуло: кучер на ходу осадил лошадей. Реакция Репнина была мгновенной. Он выскочил на дорогу, крикнув Александру Павловичу тоном приказа:

— Оставайтесь на месте, государь!

Словно повторяя сцену из спектакля «Кровавая любовь», откуда ни возьмись, вынырнули из предутреннего тумана трое вооруженных всадников в черных масках. Один из них сбросил с козел кучера и примостившегося рядом старика Семена. Двое других, соскочив с коней, ринулись к дверце кареты, но Репнин заслонил ее собой, держа в одной руке саблю, а в другой — пистолет.

— Прочь с дороги, мерзавцы!

Почти не целясь, он прострелил руку одному из нападающих, и тот согнулся, корчась от боли.

— Это ты, Репнин, царский пес? — рычал второй бандит в маске. — Называешь себя «другом свободы», а сам защищаешь тирана?

— Но при этом я не прячу лицо, как некоторые свободолюбцы!

В ход пошли сабли. Репнин оттеснил противника от кареты, но в ту же секунду на него напал другой бандит. Направив коня прямо на князя, он едва не смял его. В последний момент вдруг пришла помощь, которую Репнин совсем не ждал. Словно с неба раздался знакомый голос:

— Держись, Кирилл! Я с тобой!

Глаза Репнина вспыхнули радостью. Сергей! На взмыленном коне он вынесся к нему, откуда ни возьмись… Раздался выстрел. Пуля Шевалдина ранила бандита, и тот свалился с седла.

— Браво, Серж! — крикнул Репнин.

Вдвоем они быстро справились со своими противниками. Бандиты были обезоружены, а тот, которого Репнин ранил в самом начале драки, незаметно скрылся.

— Карнавал окончен! — сказал князь, не опуская сабли. — Снимайте ваши маски, пока я не содрал их вместе с ушами!

Побежденные были вынуждены повиноваться. Увидев их лица, Шевалдин присвистнул:

— Черт побери, так я и подумал! Каховский и Якубович!

— Серж, — переведя дыхание, сказал Репнин, — спасибо тебе! Я не знаю этих людей, да, признаться, и знать не желаю. Скажу одно: если бы ты не подоспел, здесь могло произойти цареубийство! Откуда, разрази меня гром, ты взялся?

— У меня появилось подозрение, что они могут напасть на карету императора.

— Но как они могли узнать о том, что государь уезжает в Таганрог?

В замешательстве Шевалдин с трудом подбирал слова:

— Об этом случайно узнал я… и рассказал на собрании Общества. Поверь, Кирилл, я противник террора, но, как видишь, не все мои товарищи разделяют мое мнение.

Репнин презрительно усмехнулся.

— Достойных людей ты выбрал себе в приятели! Неужели их бредовые идеи стали тебе дороже нашей дружбы?

— Разве я не доказал тебе, что это не так?

— Всё так, но, скажи откровенно, если бы вместо меня здесь был другой человек, стал бы ты вместе с ним защищать императора?

— Нет!

— Ты связался с убийцами, Серж!

— Это мои братья по борьбе!

Репнин взглянул ему в глаза, и Сергей решительно встретил его взгляд. Они стояли друг против друга — два боевых офицера, чья дружба была закалена и много раз проверена войной. Но сейчас между ними выросла глухая стена. И они оба с горечью понимали это. Не сказав ни слова, Репнин направился к карете.

Шевалдин вернулся к своим «братьям».

— Ваше поведение, господа, не делает вам чести! Что за глупая выходка? Разве вы не обещали Рылееву не совершать безрассудных поступков?

— А почему мы должны его слушаться? Вам не кажется, что он чересчур высокого мнения о своей особе? Нужно хоть изредка напоминать ему, что он всего лишь Рылеев, а не Робеспьер!

— На мой взгляд, робеспьеры — это как раз вы с Якубовичем.

— Не иначе, это Рылеев вас подослал!