Карнавал страсти

— Действительно, — задумался Влад.

В это время из группы притихших гостей отделился лысоватый мужчина средних лет. Он подошел к Андрею, которой продолжал корчиться на траве, и склонился над ним.

— Я врач, — произнес лысый и обратился к Александру, — вашему приятелю на самом деле вшили эспераль?

— Ну да, — ответил Александр, — месяц назад.

— Владислав, — сказал врач, — парень не виноват. Ему действительно нельзя было пить.

— Так какого хрена?.. — начал хозяин дачи.

— Твои ребята предлагали ему водку с такой угрожающей настойчивостью, что парень просто не посмел отказаться. А реакция была предопределена. Скажи еще спасибо, что он не умер тут у тебя на лужайке. Могли бы быть проблемы…

— Только не надо меня пугать, — недовольно сказал Владислав, но в его голосе прозвучало легкое сомнение. — Ладно, — он кивнул охраннику, — цыгана можешь отпустить. — Дмитрий с наслаждением разминал затекшие руки и плечи. — Пусть эти придурки скорее уберутся отсюда.

— Я тоже хочу уехать, — вставила Лера, которая продолжала оставаться пленницей телохранителя.

— С тобой я еще поговорю, — тоном, не обещающим ничего хорошего, заявил Влад.

— Доктор, — выкрикнула Маша, — а что нам с Андреем делать?

— Сейчас я вернусь, — на ходу бросил лысый и скрылся в доме. Через несколько минут он вернулся с небольшим чемоданчиком. Он достал оттуда шприц, ампулу, приготовил все для укола, но тут забеспокоился Дмитрий:

— Что это вы собрались ему колоть?

— Успокаивающее, — ответил доктор, — пусть отоспится. Завтра ему еще будет плохо, но не так худо, как сейчас.

— Много чести возиться со всякой швалью, — процедил Владислав. — Пошли в дом, — бросил он своим гостям. — Испортили праздник. — Он оглянулся и сказал Белову: — Всем своим корешкам скажу, чтобы «Цыганский двор» больше никогда не приглашали. Вы у меня скоро от голода взвоете!

После укола Андрей затих. Дмитрий, Александр и Санек подхватили его и потащили к микроавтобусу. Водитель мирно дремал за рулем. Он и не подозревал о драме, разыгравшейся за высоким забором.

2

Молчание в автобусе прерывалось лишь всхлипываниями Вероники. Она плакала от обиды и унижения. Маша нервно курила, в минуты душевного упадка она теряла способность разговаривать. Спокоен был лишь один Андрей, он мирно сопел, развалившись на заднем сиденье. Наконец заговорил Белов. Теперь, когда ему ничего не угрожало, он решил выплеснуть возмущение.

— Вот гады! И ведь ничего не заплатили. Пели за какие-то вонючие креветки.

— Скажи спасибо, что вообще ноги унесли, — сказал Александр.

— Засунули бы нас в бочки, залили бы бетоном и спустили на дно озера, — вставил свое веское слово до сих пор молчавший Санек. Совсем недавно он прочитал детектив, большинство героев которого постигла именно такая участь.

Вероника продолжала всхлипывать. Дмитрий не выдержал, пересел к ней и обнял за плечи. Вероника уронила голову ему на грудь и пуще прежнего залилась слезами.

— Ну перестань, — утешал ее Дмитрий, — все же кончилось, ничего страшного не произошло. Андрюха спит. Ну, подумаешь, денег не заработали. А о том, что он тебя ударил, забудь поскорее. Этот Влад не человек, он нелюдь, так и надо к нему относиться. Ты же не плачешь из-за порванных колготок…

— Я не из-за того плачу, что он меня ударил, а потому, что никто, понимаешь, ни один человек, кроме тебя, не заступился. Какие все гады! Только за свою шкуру трясутся!

— Ну, Вика, ну что же тут поделаешь. В людях очень развит инстинкт самосохранения, — говорил Дмитрий и гладил девушку ладонью по пышным, каштановым волосам.

Вероника много бы отдала за то, чтобы это мгновение не закончилось никогда. Она чувствовала тепло и близость Дмитрия, его горячая тяжелая ладонь нежно прикасалась к ее волосам, и от этих прикосновений по всему телу Вероники пробегала сладкая дрожь. Женщина почувствовала, что теряет голову. Веронике неодолимо захотелось почувствовать вкус его губ. Она приблизила к Дмитрию свое лицо, ткнулась губами в его колючую щеку, потянулась к его губам. Дмитрий отшатнулся и резко встал. Микроавтобус качнуло на повороте, и Дмитрий едва не упал. Вероника вцепилась ему в руку, но Дмитрий вырвал ладонь и пересел на свое место. И тут у Вероники началась самая настоящая истерика.

— Сволочь! — кричала она. — Да ты хуже, чем все эти вшивые «новые русские», вместе взятые. То, что ты сейчас сделал, в сто раз подлее, чем ударить меня!

— Вика, заткнись же ты, наконец, — взорвалась Маша, — и так тошно, а тут еще ты всем нервы треплешь. Кончай, возьми себя в руки!

— Слушайте, — заорал Белов, — это не цыганский ансамбль, это какой-то сумасшедший дом на выезде. Одного рвет, другая рыдает, третий в драку лезет. В конце концов, кто тут руководитель?

— Успокойся, ты, — раздраженно воскликнула Маша, — ты, Николай Белов, великий и ужасный.