Карта дней

Пустóта испустила стон и принялась раскачиваться на корточках. Пока я был занят, она успела прокрасться из кухни обратно и теперь неотрывно смотрела на Эйча. Из ее черных глаз катились маслянистые слезы, стекая по щекам на грязный носовой платок, повязанный вокруг шеи.

Я посмотрел на Эйча и внезапно сам чуть не заплакал. «Ну вот, опять, – подумал я, чувствуя, как к горлу подступают слезы. – Сейчас я потеряю еще одного».

Я подавил рыдание и заставил себя спросить:

– Что случилось?

– Я думал, это будет плевое дело, – сказал старик. – Элементарное извлечение объекта, никаких проблем. Но если бы не Горацио, который принес сюда нас обоих, мы все сейчас сидели бы у Лео под замком. – Он вздохнул. – Наверное, я постарел.

– Почему вы не разрешили помочь вам?

– Не мог тобой рисковать, – объяснил он, глядя мимо меня в потолок и словно что-то высчитывая в уме. – Ты же у нас особенный мальчик Эйба. Малютка Моисей в тростниках.

– Что это значит? – растерялся я.

Старик повернул голову и посмотрел на Нур.

– Теперь можешь помочь мисс Прадеш. Я умираю, так что все равно больше некому.

– Что я должен сделать? Куда нам идти?

– Куда угодно, только подальше от Нью-Йорка.

– Я могу отвести ее в Дьявольский Акр.

– Нет. Птицы вернут ее Лео. Они не знают, насколько она важна. – Он уже угасал, и слова выходили скомканными. – Она и сама не знает.

– Но чем она так важна?

– Пока ее не достали сонной пылью, она сегодня раза три успела спасти мою задницу. Представляешь? Хотя это вроде как я должен был ее спасать. – С его губ сорвался слабый смешок. – Жаль только, что ее фокус со светом не останавливает пули.

Мысли у него уже путались, глаза начали закрываться.

Я положил руку ему на щеку, поросшую колючей щетиной, и заставил посмотреть мне в лицо.

– Эйч! Что в ней такого важного?

– Я поклялся твоему деду… не втягивать тебя…

– По-моему, уже слишком поздно.

Он печально кивнул:

– Похоже на то. – И, прерывисто вдохнув, добавил: – Она – одна из семерых, чье пришествие было предсказано.

Уж чего-чего, а этого я точно не ожидал!

– Одна из семерых? Что за семеро?

– Они станут спасителями странного мира. Так сказано в «Апокрифоне».

– Что это такое? Какое-то пророчество?

– Одна старая книга. Появление Нур – знак того, что наступает новая и очень опасная эпоха. – Лицо Эйча исказила гримаса боли, веки сомкнулись. – Вот почему Организация за ней охотится.

– Это те люди с вертолетом и на черных машинах?

– Они самые.

– Это тоже один из кланов?

– Нет. Гораздо хуже. Это группа нормальных – очень старая, очень секретная. Они хотят подчинить нас и… – Он снова поморщился и с трудом втянул воздух сквозь зубы. – …и управлять нами. – Старик уже едва дышал, паузы между словами становились все длиннее. – На уроки истории нет времени. Отвези девочку к Ви. Она – последняя из нас. Последняя из охотников.

– Ви, – повторил я, пытаясь унять бешеную скачку мыслей. – Из «Журнала» Эйба? Та, которую он сам обучил?

– Да. Она живет в большом ветре. Не хочет, чтобы ее нашли, так что будь очень осторожен. Горацио, карта в сейфе…

Пустóта заворчала, метнулась к стене и отодвинула висящую на ней картину, за которой обнаружился маленький сейф. Пока язык пустóты крутил колесико замка, я снова повернулся к Эйчу и сжал его руку.

– Эйч, мне надо кое-что выяснить. – Я чувствовал, что жизнь его покидает, и мысль о том, что эта последняя и самая крепкая нить, ведущая к тайнам моего деда, вот-вот будет разорвана, вынудила меня вспомнить нечто важное и ужасное, о чем я старался забыть с тех самых пор, как услышал. – Почему моего деда называют убийцей?

Эйч напрягся и посмотрел на меня так пристально, словно к нему опять вернулись силы:

– Кто тебе это сказал?

Я наклонился еще ниже. Старика била дрожь. Я рассказал ему – так быстро, как только мог, – о тех безумных вещах, в которых Лео обвинял Эйба. Что Эйб якобы похитил его крестницу. Убивал людей. Не просто людей – маленьких детей!

Эйч мог бы ответить: «Это все подстроили твари». Мог бы даже просто сказать: «Это неправда». Но он не сказал ни того, ни другого.

– Значит, ты знаешь, – произнес он.

На мгновение у меня потемнело в глазах. А затем нахлынули сомнения:

– Что вы имеете в виду? О чем вы говорите?

Я схватил Эйча за плечи и затряс его. Пустóта взвизгнула, захлестнула мое запястье языком и отшвырнула прочь – с такой силой, что я пролетел через полкомнаты и ударился о ножку стола.

Мне было страшно как никогда. Неужели Лео говорил правду? Неужели секрет деда заключался именно в этом? И на самом деле Эйб защищал меня вовсе не от утраты нормальности, не от пустóт и не от какой-то загадочной банды врагов, разъезжающих на черных машинах? Что, если на самом деле он защищал меня от самого себя?

Пошатываясь, я поднялся на ноги. Пустóта шипела, склонившись над Эйчем и заслонив его от меня. На языке пустóт я приказал ей отойти, но она сопротивлялась. Или, может, теперь они сопротивлялись вместе: и пустóта, и Эйч.