Карта костей

— Если они живы, может, попробуем их разбудить? Побеседовать? Черт побери, если это действительно люди из Ковчега, из времен До, думаю, у них найдется, что нам рассказать. Хотя бы поподробнее о Далеком крае.

— Синедрион уже пытался. — Я указала на три пустых бака. — Но я могла бы им и так сказать — эти люди уже ничего не поведают потомкам. — Я подошла ближе, заглянув в белесые глаза плавающего человека. Прижала руки к стеклу, но ничего не почувствовала. В бессознательных телах омег в резервуарах под Уиндхемом чувствовались проблески жизни. Понимание того, что в ловушке каждого тела, пронзенного трубками, теплится разум, вызывало ужас. Но человек, который сейчас плавал передо мной, представлял собой лишь мешок плоти, без сознания, которое можно разбудить.

— Они не мертвы, — повторила я. — Но от них уже ничего не осталось.

Это были уже не люди, так же, как коряга не была деревом.

Мы оставили их там, в баках. Приторная вонь еще долго преследовала меня по дороге.

Мы миновали наполовину разобранные комнаты и гулкие коридоры, добравшись до южного края секции А, когда снова раздался взрыв. Дудочник прошел в просторную комнату прямо передо мной. Когда я проследовала за ним, у дверного проема меня настигло воспоминание о пламени. Взорвалось так, что у меня закатились глаза. Я отпрянула и наверняка вскрикнула, потому что почувствовала, как Дудочник схватил меня за талию, когда я падала. А потом все закончилось. Не потемнело — просто закончилось. Мир разорвало пламенем, и, прежде чем Дудочник успел опустить меня на пол, я потеряла сознание.

Ω

Я очнулась на бетонном полу. Дотронувшись ладонями до лица, нащупала на потной коже пыльный налет.

В голове мелькнула еще одна вспышка.

— Не могу сейчас с этим справиться. — Я потрясла головой, словно могла прогнать видение.

— Успокойся, — произнес Дудочник. — Слушай меня.

— Не рассказывай, как мне справиться, — рявкнула я. — В моей голове происходит конец света. Раз за разом. Ты понятия не имеешь, каково это.

Только Ксандер знал. И Лючия, пока ее не поглотило море. Сейчас меня могли понять лишь покойница и юродивый.

— А может, это не то, что ты думаешь? — тихо предположил Дудочник.

Я посмотрела на него:

— Ты не живешь этим каждый день. Думаешь, лучше знаешь, как мне справиться, хотя даже не догадываешься, что я вижу и чувствую?

— Я этого не говорил. Просто прошу подумать. — Он наклонился ближе. — Почему прошлое приходит к тебе только в этом видении и ни в каком другом?

Как сосредоточиться на вопросе, когда на задворках разума все еше горит огонь, когда сверху на меня вот-вот обрушатся земля и река?

— Иногда мне видится прошлое. — Я села. — По крайней мере, у меня такое впечатление.

Мне не всегда удавалось распознать, что ко мне пришло: видение, сон или воспоминание. Время играло злую шутку. В запретном городе на вершине холма я чувствовала жизнь и смерть четырехсотлетней давности, которые витали над городом, будто туман. И когда Дудочник поведал мне о бойне на Острове, спустя неделю или около того все развернулось у меня перед глазами. Иногда я видела события, происходящие в данный момент. Я прекрасно знала, что, если увижу гибель человека, в голове тут же предстанет картина смерти его близнеца.

— Знаю, это не так просто, — согласился Дудочник. — Но почти все твои видения — реальные видения — из будущего, а не из прошлого. Почему же со взрывом по-другому?

Я покачала головой:

— Взрыв — не только прошлое. Он не вписывается в единое время, как другие события.

Дудочник ехал со мной через обугленные мертвые земли; ему лучше всех известно, что взрыв не заканчивается. Он здесь. В наших уродливых телах, в нашем оскверненном мире. Мы живем им каждый день.

— Послушай. Ты всегда предполагала, что твои видения о взрыве — картины прошлого. Но перестань наводить тень на плетень, пытаясь объяснить, почему они отличаются от остальных видений. Вдруг они вовсе не отличаются? — Он не сводил с меня глаз. — Почему взрыв приходит все чаще и чаще? Не только к тебе, но и к Ксандеру. Даже к Лючии до ее смерти.

Повисла тишина. Я услышала реку над нами и гул электричества. Пульс стучал у меня в голове, настойчивый, как торопливые шаги.

— Что-то грядет, Касс. Вдруг ты видишь не прошлое, но будущее?

— Нет! — воскликнула я. Голос звучал удивительно даже для меня самой — высокий, дребезжащий.

— Проект «Пандора», над которым они работали в секторе А — не поиск Далекого края, не разделение близнецов. Это взрыв. Машины нужны, чтобы его повторить.

— Нет! — Это был крик, мольба. Я хотела заткнуть Дудочника. Казалось, одни только слова могут пробудить пламя. Если бы он видел то, что видела я, если бы воочию наблюдал мировой пожар снова и снова... Он не смог бы стоять тут на коленях и строить безумные догадки, вновь пробуждающие взрыв к жизни.

Но внутри меня на фоне дикого ужаса зародилось принятие. Мой разум, много раз видевший взрыв, наконец признал: это не воспоминания, а видения.

Кошмар произойдет снова.

Глава 35