Карта костей

Переход по болотам до Нью-Хобарта занял несколько часов. Когда трясина отступила, мы вошли в лес — вернее, в то, что от него осталось. Мы с Кипом устроили тут пожар в конце лета. Теперь перед нами простиралась пустошь с обугленными пнями, вырезанными пламенем. Подлесок вообще исчез, остались только стволы больших деревьев. Я тронула один, и моя рука окрасилась черным.

До пожара нам с Кипом требовался светильник, чтобы двигаться в темноте, но сейчас лунный свет легко просачивался между обугленными остовами с заостренными концами, осуждающе вонзающимися в небо.

Может, именно так выглядел весь мир после взрыва? Но, скорее всего, тогда не осталось даже обугленных стволов. Уцелел ли помилованный взрывом лес хоть где-нибудь? Мир, да и вся жизнь, наверняка были сметены пламенем. Вспомнились мрачные мертвые земли, где ничего не росло даже спустя столетия. Отличались ли эти картины от местности Далекого края?

Ближе к городу стали появляться участки нетронутого леса. Здесь неподалеку от городских огней мы расположились лагерем на ночь. Я вызвалась дежурить первой. Было странно наблюдать за огнями на холме, понимая, что Эльза, Нина и дети сейчас так близко. Но после своих видений я не могла думать о них без душевной боли, при которой сердце бьется в груди испуганным кроликом. Теперь каждую ночь в моих грезах Эльза плавала в баке, ее рот сжимал трубку, уходящую в утробу. Дети ютились в большом общем резервуаре, их тела сплетались в клубок. Я узнавала лица: Алекс, задыхавшийся от смеха, когда Кип щекотал его живот, Луиза, которая постоянно следовала за мной по пятам и однажды заснула у меня на коленях. Тогда я узнала, что вес спящего ребенка слегка отличается от веса после пробуждения. А теперь в моих видениях Эльза и дети были невесомы, их волосы колыхались вокруг лиц.

Мне не всегда снились Эльза и дети, но другие грезы тоже не давали передышки. Это были всего лишь разные оттенки ужаса. Я просыпалась от взрыва или видения Кипа в резервуаре.

Этой ночью Эльза и дети мне не снились, и я проснулась с криком от взрыва.

— Это тебе пришло в голову взять ее с собой, — прошипела Зои Дудочнику, который навис надо мной, чтобы утихомирить.

Сама я говорить не могла — рот закрылся, блокируя рвущийся с губ крик. Увидев взрыв, я во сне царапала землю, и на ней остались борозды от ногтей.

— Она не виновата. — Дудочник крепко держал меня за плечо, успокаивая дрожь. — Тебе это известно, — холодно сказал он Зои. — И она нам нужна.

— Но нам точно не нужно, чтобы она своими воплями навела на нас патруль. — Зои отошла подальше.

За городом мы следили три дня. Каждое утро отваживались выйти на равнину из-под укрытия сожженного леса. Мы медленно передвигались в густой траве, прячась за кочками. Высокую стену вокруг Нью-Хобарта, которую спешно воздвигали, когда мы с Кипом отсюда бежали, патрулировали солдаты Синедриона в красных плащах. Они же охраняли огромные ворота.

Мы отметили численность пеших и конных патрулей и время пересменки. Пересчитали охраняемые телеги, которые иногда прибывали и выезжали через главные ворота по основной дороге, пересекающей восточные болота и ведущей в Уиндхем. Когда подвода въезжала, мы следили, сколько солдат открывали ворота, и подсчитывали охранников на вышках. Их было очень много. Каждый новый день наблюдений подтверждал захват Нью-Хобарта Синедрионом. Его стена обхватывала город, как руки душителя.

Совсем недалеко от нашего наблюдательного поста ждали Эльза, Нина и дети. Где-то за этим забором находились документы, содержащие сведения о Ковчеге и секретах, которые он хранил. Солдаты искали. Резервуары заполнялись. Часы, потраченные на наблюдение за городом, казались одновременно и слишком, и недостаточно долгими.

Каждое утро вскоре после рассвета около пятидесяти омег выходили за восточные ворота. Всадники гнали группу на поля, простирающиеся северо-восточнее города. Там под наблюдением солдат омеги трудились, пока под покровом темноты их и телеги с собранным урожаем не возвращали обратно.

Пока омеги работали, солдаты ходили кругом и болтали. Как-то раз пожилой омега споткнулся и упал, рассыпав кабачки, которые загружал в возок. Солдат на облучке повернулся и хлестнул его кнутом так же небрежно, как лошадь махает хвостом, отгоняя мух. Не оглядываясь, он тронулся, оставив человека валяться в грязи с прижатыми к лицу ладонями. Даже на расстоянии мы видели, как у него по подбородку стекает кровь. Другие омеги повернулись посмотреть, а одна женщина подбежала, чтобы помочь остановить кровотечение, но солдат окрикнул ее, возвращая к работе.

Также мы заметили новое здание на склоне холма за южной стеной. Длинное и низкое, оно выделялось на фоне нагромождения старых построек. В нем не было окон. Если не знать его назначения, можно было подумать, что это амбар. В любом случае, стоило мне только на него посмотреть, как я тут же ощущала наполненные жидкостью баки.