Карта мира

Такова уж игра судьбы, что наименее ценные и, прямо скажем, самые пустые слова в по-настоящему мудрых речах Иегуды, этакий словесный балласт лексических конструкций, без которых воздушный шар человеческой мысли все же взлететь не может, способны были сейчас спасти благодарному ученику монаха-картезианца жизнь.

«Поражает саму себя».

На все понадобилась секунда: Рональд сжал горло Агвиллы со всей силой, на которую только был способен; птичья пасть раскрылась и издала леденящий кровь клекот — и в этот самый момент мощный хвост, просвистевший в воздухе и собиравшийся покарать голову Рональда и его шлем, вонзился в разверстый клюв.

Рональд так и лежал, со скошенной набок головой.

— Агвилла промахнулся! — сказал он.

Чудовище посмотрело на него мрачно и удивленно, птичьи глаза налились кровью, и вдруг все оно откинулось назад и покатилось, как колесо, проезжая по полу то могучей грудью, то изогнутым хвостом. Проехав по каменному полу, Агвилла выехал в двери и укатился вниз по лестнице.

Рональд встал, подобрал меч и глянул в дверной проем. Птицескорпион лежал на лестничной площадке и в агонии мелко подрагивал всей дюжиной конечностей. Рыцарь должен был почувствовать жалость — но почувствовал только стыд, что ее не чувствует.

Однако надо было спешить — его ждало более важное дело. Чеканными шагами граф прошел по комнате и ударил по кованым железом дверям, ведущим в залу маркиза с такой силой, что они распахнулись настежь.

— Ага! Вот и вы! Я вас ждал! — воскликнул маркиз.

Он стоял посредине залы в треуголке, глубоко декольтированной кофточке, черных кружевных панталонах и с бокалом шампанского в руке.

— И дождались, — отрезал Рональд и шагнул ему навстречу.

— В наше время воспитанные дворяне, видно, уже не приветствуют друг друга, — с укоризной заметил маркиз. Он, как и всегда, хитро прищуривался. Черные кожаные ботфорты, оставлявшие открытой полоску белоснежного бедра, слепящего глаз.

Меч Рональда молнией блеснул в воздухе и срубил бокал, как цветок, оставив в руке маркиза только хрустальную ножку.

— Неплохой удар. Охотно признаю, — кивнул маркиз и легким движением выхватил свою шпагу. — En garde!

И сделал стремительный выпад — рыцарь едва успел отшагнуть в сторону.

Фехтовал он просто прелестно — Рональд и не предполагал, что у него окажется настолько достойный соперник. Шпага маркиза то жужжала осой, рыская из стороны в сторону, то чиркала по воздуху, словно желала его поджечь, то вдруг превращалась в жало змеи и наносила прямой удар, от которого увернуться было едва возможно. Маркиз легко подпрыгивал, а один раз даже сделал кувырок через голову, кокетливо прошумев перед самым лицом Рональда кружевным бельем.

Однако Рональд довольно скоро подметил, что у маркиза есть ахиллесова пята — ему быстро надоедают однообразные движения и он, в ущерб тактике и стратегии поединка, начинает совершать абсолютно ненужные кульбиты и кунштюки. Так, когда Рональд сделал ошибку и открылся для удара, маркиз запоздало заметил его промах, поскольку в этот момент скакал на одной ножке, ударяя по ней другой, и напевал что-то веселенькое. Заметив же, маркиз аж закусил губу от досады и некоторое время пытался сосредоточиться — но потом его игривая натура возобладала над сериозностью и он пустился в безумное фуэте, вращая шпагой.

Рональду удалось улучить момент и рубануть мечом маркизу по ноге. Ранение было несерьезное, однако острие оставило на ботфорте маркиза рваный кровоточащий след.

— Фи, это низко, граф! — скривился маркиз. — Удар ниже пояса! Я понимаю, вас учили для войны, а не для поединков — но это моветон.

Прыти в маркизе, впрочем, немного поубавилось, он заметно посуровел и сосредоточил внимание на обороне.

Они двигались по залу, опрокидывая стулья, вспрыгивая на столы; маркиз, схватив левой рукой с упавшего секретера листок бумаги, стал крутить из него шарики, помогая руке зубами, и кидать эти слюнявые катышки в Рональда, одновременно продолжая фехтовать.

Однако эта психологическая атака была хоть и досадна, но все же много слабее того могучего напора, который придала Рональду ярость. Странно, но он даже о Роксане не вспоминал — просто ненавидел это мелькавшее перед ним лицо, корчащее рожи и смеющееся.

Их тени двигались, как марионетки, на фоне клетчатого пола. Маркиз минута за минутой, терял позиции отступал в дальний конец залы. Еще несколько минут и он будет болтаться у меня на острие, как бабочка, понял Рональд — и улыбнулся.

В это время на балюстраде, которая нависала над пиршественной залой, появились музыканты и хор, состоящий из совсем юных девушек в белых платьях и венках на головах. Музыканты заиграли, девушки запели нежными, хрустальными голосами.

Рональд вдруг неожиданно для себя заплакал. Слезы застилали глаза и прятали от него маркиза. Чистота этих девушек, их изящные движения, молочный цвет их одеяний — все это настолько ласково прикоснулось к его сердцу, что слез удержать было невозможно.

Из оцепенения его вывел росчерк шпаги противника, чуть было не оставившей на его лице автограф.