Картак (СИ)

Спать… Это слово в здешних горах можно считать иронией или жестокой издевкой… Когда на горы опускались сумерки, вокруг начиналась какая-то вакханалия. Первым раздавался вой, наполненный такой болью и ненавистью, что кровь в жилах замирала. Ему отвечал второй, не менее ужасный, а за ним еще и еще. Когда они сливались воедино, появлялось ощущение, что рядом кто-то есть. Кто-то недобрый, просто смертельно недобрый…

Каждую ночь это повторялось снова и снова. Чем дальше я заходил в горы, тем сильнее становился ужас. Временами даже слышался хруст снега, будто кто-то только что прошел мимо. Ощущение чужого взгляда не отпускало ни на минуту. Но никого вокруг не было, только мои следы и холодный ветер, терзающий снежное покрывало.

Неподготовленному путнику не пересечь эти горы. Меня спасло только то, что я был отчасти готов, у меня были с собой еда и проводник. И только благодаря им мои кости не остались лежать там.

Эти Нэй перехитрили сами себя, когда прокляли живых. «Если нам не жить на нашей земле….» — именно так начиналось посмертное проклятье, а, как известно, дьявол таится в деталях. И теперь в Костяных горах умирал любой живой, который находился НА землях Нэй.

Эн'ори вел меня, указывая где и когда нужно останавливаться на ночлег или прятаться. Потом, когда я выполнил свое обещание, он раскрыл мне тайну.

— Вижу, ты сам догадался, что нужно делать. — Сказал тогда дух. — Похвально. После того, как ты уйдешь из этой долины, на твоем пути будет много пещер. Именно там раньше жили Нэй. Запомни, никогда, слышишь, никогда не выходи наружу, если услышишь вой стражей. Ты не представляешь, что тебя ждет, если нарушишь это правило.

— Я понимаю. Спасибо тебе…

— Мы в расчете, живой. — Ухмыльнулся дух. Он так и не стал называть меня по имени, всегда только «живой». — Мне надо идти… Силы тебе, живой, и прямой дороги. Надеюсь, ты сможешь вернуться домой. Прощай…

Полупрозрачная фигура духа начала таять, а эхо его голоса еще бродило по долине, всё затихая и затихая.

— Прощай, шаман….

Спустя тридцать четыре дня после ухода от ведуньи я выбрался по ущелью к восточному склону. Далеко внизу, после полосы голой каменной пустыни, вздымались вверх по склону желтые ручейки пожухлой травы, которые брали приступом такие неподатливые горные склоны. А ниже, там, где становилось гораздо теплее, травяной ковер принимал насыщенный зеленый цвет и вырастал в просто огромный по площади лес. Он был, конечно, не таким необычным, как с другой стороны гор. Здесь не было белоствольных деревьев гигантов и возможно других необычных растений, но своими размерами он, думаю, вряд ли уступал тому, что остался за горами.

Все это великолепие прикрывала немного прозрачная дымка легкого утреннего тумана, который в первых лучах солнца заиграл всеми цветами радуги. Да… Я смог… Я выжил….

Спуск по склону практически не запомнился, как и первые несколько дней проведенные в горячечном бреду из-за простуды. Только через неделю мучений я смог прийти в себя и продолжить путь.

И хорошо, что я продолжил его в более-менее нормальном состоянии, так как к концу шестьдесят второго дня от прибытия в этот мир мне встретилось второе свидетельство о том, что здесь живут разумные. Пеньки деревьев и небольшое кострище были уже старыми, но такие явные следы звери не оставляют. Осмотрев свою находку, я продолжил путь намного осторожнее. Мне все еще помнилось первое знакомство с Детьми Леса и повторять такое с людьми желания не возникало… Напрочь…

Агентия. Западная провинция. Деревня Журача. Шестьдесят третий день от прибытия. Ночь…

(В скирде):

— Ай, Хима, тут колется…

— Сейчас, погоди. Вот, телогрейку постелил. Ну че?

— Так-то лучше. Хи-хи… Ой! Хи-има, не спеши…

— А чего ждать-то? Да я…

— Тише ты, отец услышит!

— Да не боюсь я твоего папки. Ничего он не сделает… Иди сюда.

— Хима-а… А-ах…

(Звуки возни и шуршание соломы).

— Хима… Погоди…

— Ну чего еще?

— Гляди, штаны с веревки сползають!

— Какие штаны?

— Да вон, глянь! Вишь, тень какая-то их втягивает… Мне страшно Хима, пойдем отсюдава, а?

— Тень втягивает… — Задумчиво протянул мужской голос. — Ласька, да это ж прет их кто-то! А ну, где грабли-то мои! Иди отца зови, воры это! Бегом давай! — Уже в полный голос заговорил мужчина, а потом в сторону непонятной тени выкрикнул. — А ну положь штаны, где взял! Ах ты гомно, кому сказал положь! Ну щас я тебе!

* * *

Утром шестьдесят третьего дня я дошел до места, где лес стал заметно редеть, а затем в нем появились натоптанные тропинки и все чаще стали попадаться вырубки. Где-то к полудню лес сменился небольшими рощицами и перелесками, а затем практически совсем отступил перед возделанными полями…

Осторожность прежде всего! Именно это правило я соблюдал, продвигаясь по дороге, петляющей словно змея среди полей, и осматривая округу на наличие хозяев здешних земель.