Картахена

Поглядев на нее, я подумал, что женщины в этом возрасте внушают мне страх, в них есть что-то кликушеское и провидческое одновременно. Я считал свою мать простушкой, пока ей не исполнилось пятьдесят – после этого она стала читать мои мысли, угадывать погоду на завтра и предсказывать падение правительств.

– Этого я не уполномочен раскрывать, – усмехнулся адвокат, – а почему имя владельца вас так волнует, господа? Разве не все равно, кто заплатит вам выходное пособие?

– Нет, не все равно, – подал голос один из докторов, и я удивленно обернулся.

Эти небожители вообще не ходят на собрания, для них богадельня только одно из мест на побережье, где они появляются по расписанию. Теперь они сидели все четверо в ряд, как будто их кто-то предупредил.

– Я, например, желаю знать, кому должен сказать спасибо за потерю работы. Думаю, что это монастырь Святого Андрея, которого здешняя хозяйка считала своим покровителем, а значит… – Он не успел договорить, как сквозняк хлопнул дверью столовой, и стекла в широких рамах задребезжали.

– Этого не может быть, – тихо сказал кто-то от дверей, и все обернулись. В дверях стояла Пулия в голубом рабочем халате. Вероятно, ее только что разбудили, потому что в распущенных волосах кое-где виднелись папильотки. – Греки не могут так поступить, у гостиницы есть договор на девяносто девять лет.

Она вошла в столовую и встала в проходе, скрестив руки на груди и напомнив мне грубоватую статую, известную под именем голый Бальзак.

– Верно, синьора. – Адвокат покачал головой. – Но поскольку арендатор погиб, а его партнер покончил с собой, то нет показаний к задержке передачи наследства в полное владение законного…

– Законного? У Стефании был только один ребенок, которого выгнали из дома. И родственники, которые давно пропали без следа. Кто же этот проходимец?

– Мой клиент пожелал остаться неизвестным, и он имеет на это право. Теперь мы подпишем стенограмму собрания. – Адвокат поднял свой портфель с пола, положил его на колени и принялся медленно расстегивать. – Учтите, господа, ваша подпись должна стоять на документе, если вы хотите получить выходное пособие, которое…

На этом месте я перестал слушать, монотонный голос грека, изредка прерываемый возмущенным шипением сидящих в столовой, усыпил меня на несколько минут, но тут он снова повысил голос, и я вздрогнул.

– Где же эта ваша девица? И кто будет готовить мой документ?

Все повернули головы и посмотрели на скамейку возле окна. Теперь там лежал только плед, сложенный вчетверо, рядом с ним черный плеер, а библиотекарши не было. Не знаю, в простуде или в обиде было дело, а может, она решила уехать, не дожидаясь увольнения. Она всегда казалась мне немного заносчивой. Высокая шея, узкие заспанные глаза, сумеречная тень вокруг рта.

Вирга, это – от Виргиния, что значит сама невинность.

Может, оно и так. Больше я ее никогда не видел.

Петра

Теперь я знаю, как все было на самом деле.

Но что толку, что я знаю это теперь? Мне доподлинно известно, что капитан заслуживал смерти. Я сплоховала, струсила, и кто-то сделал это за меня. Этот человек ходит где-то рядом, и он мне вовсе не друг, хотя и расплатился за меня с Ли Сопрой. Он мне враг, вот он кто. У него были свои причины для того, чтобы столкнуть человека с обрыва, но эти причины появились потом, а вначале они были вместе и затеяли все вместе. Значит, этот человек – такой же убийца Бри, как и тот, второй. Мне нужно найти его и посадить в тюрьму. Больше никакой вендетты, это опускает меня в ту же грязь, в которой полощутся эти ассасины.

Факты таковы: брат взял марку у лежащего в беседке мертвеца. Разобраться в ценности своей находки Бри сумел довольно быстро, но избавиться от марки нужно было самым безопасным путем, ведь если бы он продавал ее на аукционе или поехал бы в Салерно к филателистам, его могли бы выдать полиции. И тогда отмыться от убийства было бы практически невозможно. Мой брат придумал самый простой и безупречный выход – продать марку тому, кто убил Аверичи. Отдать мотив убийства самому убийце за скромное вознаграждение. Именно тут началась дорога ошибок, которая привела моего брата в эвкалиптовую рощу. Он поверил, что убийцей была Бранка!

О ней давно судачили в деревне, никто не сомневался, что роман хозяйки отеля с тренером кончится плохо. Моя соседка Джири уверяла, что Аверичи все знает, но страдает мужской немощью и позволяет жене веселиться, чтобы у нее крыша не поехала. Наслушавшись этих сплетен, мой брат добавил к ним блондинку, увиденную in flagrante delicto, и укрепил свою версию известием об аресте тренера, даром, что ли, об этом шумели во всех тратториях. На самом деле, его не арестовали, а задержали до выяснения обстоятельств, но деревенским это так понравилось, что они раздули дело почти до публичной казни.