Карты нарративной практики. Введение в нарративную терапию

Я верю, что Майкл больше всего протестовал против так называемого оценивающего взгляда, профессионального способа рассматривать тех, кто обращается за помощью; именно поэтому Майкл чувствовал такое родство с Фуко. Учёная феминистского толка Мэрилин Фрай называет этот взгляд «надменным, высокомерным». Этот взгляд размещает в центре точку зрения самого профессионала, его мнения, желания и проекты считаются более важными и истинными,- именно профессионал лучше знает и понимает, в чем дело. Высокомерный взгляд, пишет Фрай, позволяет профессионалам «поглощать чужую идентичность». Пациенты, с этой точки зрения, вообще существуют только в той мере, в какой они существуют для профессионала. В свете подобного взгляда люди, обращающиеся за помощью, подвергаются умалению и унижению. Фрай утверждает, что «любящий взгляд» признает независимость другого человека. Это взгляд того, кто понимает: чтобы действительно увидеть другого, надо ориентироваться на что-то иное, помимо собственной воли и интересов. Под любящим взглядом люди, утверждающие, что они знают или понимают нечто, не лишаются права знать и понимать. Любящий взгляд возвращает права и свободы тем, кто был их лишён под воздействием надменного, высокомерного взгляда. Я нисколько не сомневаюсь, что Майкл смотрел на всех вот таким любящим взглядом. Попав под любящий взгляд Майкла, вы начинали чувствовать, что предельно достойны уважения. И это был такой контраст по сравнению с тем ощущением «виноватости», которое чувствуешь под воздействием разных психологических и психиатрических взглядов...

У Майкла был совершенно неповторимый голос и привлекательный своей необычностью словарный запас. Майкл гнул английский язык, как хотел, практически ломая его иногда. Можно сказать, что он намеренно говорил неправильно, создавая новый язык. Множество его лингвистических изобретений ещё не нашли своего пути в Оксфордский словарь английского языка, но найдут непременно. Я уверен, что многие из нас, сами того не осознавая, усвоили разные уайтовские неологизмы — «уайтизмы», — чтобы освежить собственное мышление. Именно посредством поэтичности его языка проще всего оценить новизну и изящество мысли Майкла, его намерение вывернуть язык наизнанку, чтобы стало видно, насколько тот связан с политикой в широком смысле слова.

У любящего взгляда Майкла был дерзкий язык, который постоянно вольно обращался с привычным языком. А без языка, как говорил философ Фейерабенд, «не бывает открытия». Вот уж чего-чего, а открытий Майкл за свою жизнь совершил предостаточно! Временами эксцентричная форма, в которую он облекал свои мысли, казалась ослепительно яркой в отличие от мутности и непрозрачности для понимания многих источников, на которые он опирался. Он высвечивал идеи, и отражённый свет, падавший на окружающих, позволил многим из нас отправиться в исследовательские и практические путешествия туда, куда нам иначе было бы темно и страшно пойти. Мне нравилось наблюдать, как работает ум Майкла, упорный и неостановимый, как ржавчина, и для этого я приходил на его семинары и выступления на конференциях: послушать, что мне в этот раз подскажут лёгкие изменения в его манере говорить, новые слова, которые он употребляет. Майкл часто в таких случаях делал мне замечания: «А ты-то что пришёл? Ты же всё это знаешь! Ты же всё это уже слышал!» А я отвечал ему: «Ты каждый раз рассказываешь об этом по-новому, вот это-то мне и интересно послушать. То, как меняются твои слова». Но если говорить в более общем виде, Майкл высветил и расчистил область на «поле» социальной работы, психологии, психиатрии и пр., открыв для нас возможность возделывать ту землю, к какой влечёт нас наше призвание, тем образом, который соответствует этому призванию. Я сотни раз слышал от разных людей: «Если бы не нарративная терапия, я вообще бы ушёл из этой профессии»... А Майклу наверняка доводилось слышать это во много раз чаще.

Майкл был для многих источником вдохновения, но при этом он никогда не прибегал ни к сентиментальному проповедничеству, ни к провокативной полемике. Он вдохновлял людей своей практикой, контрпрактикой по отношению к тому, что он критиковал, и поэтому критиковал он без пафоса, косвенно. Когда он критиковал нечто, его утверждения никогда не были пустыми или необоснованными. Он всегда требовал от себя конструктивности в критике: если что-то не стоит делать таким образом, то он, Майкл, критикуя это, обязательно должен предложить альтернативный вариант, чтобы было понятно, что и как можно делать по-другому.

Очень много можно рассказать о Майкле. Есть столько всего, за что ему можно сказать «спасибо». Это всего лишь слабая попытка.