Кашитул

— Я думала, я свихнулась и боялась рассказать.

— Чёрт! — я не поняла к кому был обращен возглас, ко мне или к блондинке на бежевом Матизе, с немыслимыми ресницами на фарах, не пропустившей нас. — Не ожидала этого от тебя. Я думала, ты мне доверяешь, — Анька обиженно сжала губы. — Не выходи, — она быстро выскочила из машины, не трудясь аккуратно занять место на стоянке.

— Ты паркуешься, как блондинка, — вяло бросила ей.

— Я и есть блондинка! — рявкнула она, вытаскивая меня и раздражённо хлопнув дверцей. — Идём, — она потащила меня домой, крепко сжимая руку, словно я собиралась сбежать.

Мама встретила нас на пороге. Я попробовала улыбнуться, получилась мучительная гримаса.

— Всё в порядке, — пролепетала я, оказавшись в привычной безопасности гостиной. В светлой, просторной комнате осторожно сквозил ветер. — Я просто растеряна немного… Выпей воды, мам, ты неважно выглядишь.

— Что ты намереваешься теперь делать? — шёпотом спросила она, проигнорировав мой неуверенный пассаж.

— Давайте-ка выключим это скорбное царство и спокойно поговорим, — Анна решительно потащила меня на диван и усадила среди разноцветных квадратиков подушек.

Иногда она была такой своевременно взрослой и правильной.

— Конечно, — неожиданно согласилась мама, и осторожно присела рядом со мной.

В приоткрытое окно неожиданно дунуло сильнее. Мы синхронно повернулись. Тонкие белые занавески надулись, поднялись и прохладный воздух рывком бросил мне в лицо мои волосы.

Повисла тяжёлая пауза. Никто не знал, кому и с чего следует начинать.

— Что я пропустила, — спросила я, наконец.

— Думаю, не так уж и много, — медленно откликнулась Анька. — Зависит от того, что ты помнишь сама. До какого именно места? — уточнила она.

— Как я вернулась оттуда.

— Первый или второй раз? — мне показалось, маму снова оставили силы.

— Это было дважды?

Невозможно! Я прекрасно помню, что больше туда не возвращалась.

Мама с Анькой одновременно кивнули.

— Я знаю только об одном.

Судя по всему, моя амнезия оказалась выборочной и совершенно искусственной. То есть, рукотворной. Невероятно. В моей жизни имелся кусок, который я по необъяснимым причинам полностью потеряла. Это было волнительно и очень тревожно.

— Ты буквально выпала на Иремель вся в крови и без сознания. Это всё, что мы знали. На тебе не было ни царапины, но ты была абсолютно истощена.

— Обесточена, — поправила её мама. — Ты вернулась полностью лишённая энергии. В ноль. Я не видела такого никогда ни до, ни после. В таком состоянии не живут, — мама морщила нос, борясь со слезами.

— Всё в порядке, мам, — я взяла её руку и крепко сжала, — сейчас всё в порядке. Я здесь. Это было давно.

Мама всхлипнула и обняла меня, сильно стиснув плечи.

— И мы не знали, что же там произошло, — продолжила за неё Анька, — и удалось ли тебе сделать хоть что-то. Тебе нужна была помощь, но нести тебя на руках больше пятнадцати километров через перевал мы не решились, чтобы тебе не стало хуже. Артём ушёл за подмогой, но так и не смог найти кого-то, кто был бы готов поднять в небо вертолет ради нас. Вернее, он нашел, но было уже поздно. Мы пришли сами, когда были готовы идти.

Я высвободилась из маминых рук и погладила её спину, а она — мою.

— Расвен погиб, он заслонил меня, — я смотрела назад в прошлое лето. — И они… — я сглотнула, не в силах продолжить.

— Сейчас мы знаем. Тогда — нет. Тогда было вообще ничего не ясно. Жив ли парень? Чья это была кровь и, самое главное, что случилось с тобой? Ты проспала без движения четверо суток. Это было страшно.

— Четверо? — встрепенулась и посмотрела сначала на Аньку, потом на маму. — Ерунда какая-то. Сутки, ну, может, пару, не больше. Я же вставала, помню папу. С битой. И ещё кто-то, кажется, пел. Басом, — я убеждённо кивнула.

Они опять вместе покачали головами.

— Не вставала. А потом исчезла. Тебя не было несколько бесконечных часов. Я чувствовала, что тебе лучше, и, самое ужасное, что тебя открепили от меня. Но так и не увидела кто. А потом ты вернулась живая и бодрая, — мама слабо улыбнулась, — И ты ничего не помнила. Совершенно ничего обо всей этой истории, связанной с хранителем, — они обе почему-то избегали называть имя. — Все остальное — да, а это — как и не было вовсе.

Белесая пелена медленно, лениво, неохотно отдавая спрятанные картинки, сползала с моей памяти. Я увидела, как Иллай бережно поднял меня на руки. Легко, словно я была семечком одуванчика.

Он шагнул в портал, осторожно прижимая меня к себе. Склонил свою голову к запрокинутой моей, со спутанными тёмными волосами. Я видела, как он уложил меня в высокую траву у ручья, сплетая мои волосы с осокой и крошечными белыми водяными цветами, обернул руки розовыми ростками дербенника, приклонив их к земле. Ручей на глазах изменил русло: теперь он омывал нас с двух сторон, почти касаясь моих побелевших пальцев, образуя маленький остров со мной и Иллаем в центре.