Каштановый человечек

– На данный момент мы предполагаем, что это случилось здесь, на площадке, потому что ни в гараже, ни в доме следов крови не обнаружено. Я, разумеется, попросил моих людей внимательно осмотреть гараж на предмет нахождения там клейкой ленты, садовых и прочих инструментов, но пока что никаких результатов нет. Ну и, конечно, как это ни удивительно, кисть мы пока тоже нигде не нашли, хотя поиски не прекращаем.

– А не могла ее умыкнуть какая-нибудь собака? – спросил пробравшийся через сад и живую изгородь Хесс. Поеживаясь на дожде, он быстро осмотрелся, а Генц с изумлением уставился на него.

– Генц, познакомься, это Хесс. Он поработает с нами несколько дней.

– Доброе утро! Добро пожаловать. – Генц собирается протянуть Хессу руку, но тот только кивает в сторону соседнего дома:

– Кто-нибудь что-нибудь слышал? Может, кто из соседей?

Откуда-то издалека доносится дикий грохот мчащейся по мокрым рельсам электрички, и Генцу приходится кричать в ответ:

– Нет, насколько мне известно, никто ничего не слышал. Электрички нечасто ходят по ночам, а вот товарняков на этом участке хватает.

Поезд промчался мимо, и Генц снова обращается к Тулин:

– Мне, конечно, хотелось бы найти для тебя побольше следов, но прямо сейчас ничего сказать не могу, кроме того, что никогда в жизни не доводилось видеть таких чудовищных телесных повреждений.

– А это что такое?

– Где?

– Да вот.

Тулин все так же сидит на корточках возле трупа и указывает пальцем на какой-то предмет. Он подвязан нитью к балке веранды домика для игр и, запутавшись в ней, болтается на ветру. Генц поворачивается, распутывает нить, и предмет начинает раскачиваться взад-вперед. Два темно-коричневых плода каштана насажены друг на друга. Верхний совсем маленький, нижний – чуть побольше. На верхнем еще прорезаны два отверстия в качестве глаз. А в нижний воткнуты спички, обозначающие руки и ноги. Ничего из ряда вон выходящего в этой простой фигурке, составленной из двух каштанов, нет, но сердце у Тулин тем не менее на мгновение останавливается, и она никак не может объяснить, почему.

– Каштановый человечек… Может, его допросить?

Хесс смотрит на Тулин невинным взглядом. Полицейский юмор классического типа, по всей вероятности, высоко котируется в Европоле, и Найя предпочитает не отвечать. Они с Генцем обмениваются взглядами, но тут к нему подходит с вопросом один из его сотрудников. Хесс лезет в карман куртки за вновь зазвонившим мобильником. Со стороны дома доносится свист – это полицейский, которому стало плохо при виде трупа, подает знак Тулин, чтобы она подошла. Найя поднимается. Оглядывает детскую площадку, окаймленную деревьями с медного цвета листьями. Взгляду ее открываются лишь мокрые качели, детская горка и площадка для паркура, представляющаяся печальной и заброшенной, несмотря на присутствие увязающих в размокшей почве оперов и криминалистов, обыскивающих местность. Тулин возвращается к дому. Хесс продолжает говорить по телефону по-французски. А по железке с грохотом проносится очередная электричка.

11

По пути к центру города в салоне министерского авто Фогель обрисовал программу дня. Министры собираются в Кристиансборге[5], после чего они всей командой переходят за угол в дворцовую церковь для участия в традиционном богослужении. После службы Розе предстоит поприветствовать своих сотрудников в здании Министерства соцзащиты на улице Хольменс-Канал прямо напротив дворцовой площади Кристиансборга и затем успеть вернуться во дворец на официальное открытие сессии Фолькетинга.

Остаток дня тоже четко распланирован, однако Роза вносит в план некоторые поправки и отмечает их в календаре своего «Айфона». Хотя это вовсе не обязательно – ведь секретарь министра свое дело знает прекрасно, – она предпочитает действовать именно так. Это помогает ей вникнуть в детали, не терять связи с действительностью и чувствовать, что всё у нее под контролем. Тем более в такой день, как сегодня. Но когда автомобиль въезжает на двор Ригсдага, Роза уже больше не слушает Фогеля. На башне дворца развеваются национальные флаги, повсюду на площади паркуется журналистский транспорт, и она разглядывает стоящих под зонтами людей, готовящихся к интервью или делающих подводку к репортажу под осветительными приборами фотографов и телеоператоров.

– Асгер, мы едем дальше, к заднему входу.

Услышав Фогеля, новый водитель кивает, но Роза отвергает предложение своего советника.

– Нет, высадите меня здесь.

Удивленный Фогель поворачивается к ней, и шофер тоже смотрит на нее в зеркало заднего вида, и только теперь она замечает, какое у него серьезное лицо.

– Если я сейчас это не сделаю, они от меня весь день не отстанут. Подвезите меня к входу, и я там выйду.

– Роза, ты уверена?

– Да, уверена.

Машина плавно подъезжает к тротуару, водитель выскакивает из салона и открывает заднюю дверцу. Роза выходит и направляется к большой лестнице Фолькетинга, все вокруг приходит в движение, но словно бы в замедленной съемке: операторы оборачиваются, журналисты устремляются к ней. Она видит море лиц с открытыми ртами и слышит искаженную отрывистую речь.