Каспийские легенды и сказки

— Какой уж маяк, прожил век, как старый рак под крышей, — отвечал он. — Глядите на мою темную жизнь да смекайте, как свою к свету быстрей вывести. Верьте моему слову — рано ли, поздно ли, задует по всей Руси штормовой ветер, не зевайте тогда, ловите его в паруса! Прозеваете — всю жизнь веслом от нужды отпихиваться будете.

Однажды в памятном 1919 году возвращались красноловцы с промысла. Застал их отзимок: лед-резун пошел, ветер студеный с норда налетел, и завернули они по привычке к дедушке Караю, у огонька погреться, а старик умер. Умер в одночасье в ветхой своей хатенке. Только успел латаную, но чистую рубаху надеть, да еще успел свое богатство на стол выложить, чтобы людям оно досталось. А богатства того было: плошка крупной соли, ведро картошки да с десяток луковиц, ну, одежонка там ветхая да Георгиевский крест, начищенный до солдатского блеска.

С тех пор, выходя на лов, стали люди говорить:

— Пойдем через ерик дедушки Карая — там ближе к морю.

Потом море от того берега отходить стало; там, где волна гуляла, теперь косы песчаные, вместо протока банк образовался, и местные рыбаки, ни у кого на то разрешения не спрашивая, стали этот банк Карайским звать.

Прошли годы, составили новую географическую карту и на неё занесли имя безвестного рыбака по прозвищу Карай.

Запись Ю. Селенского

Полынь

Давным-давно случилась в степи вот какая история. Росла у одного бедняка юная красавица дочь. Звали её Полынь. Глаза были чернее ночи, губы — алее зари, лицо — белее первого снега. Была она кротка, работяща и влюблена в степной край.

Прискакал в те места сын богатого бая. Заносчив был он, лжив и хитер, как старая лиса. Ковыл, так звали его, долго и безуспешно добивался любви красавицы. И однажды гнусный лжец отомстил ей: на всенародном айтысе (споре) пропел куплет о том, что опозорил он девушку, отнял у неё честь и теперь разрешает глумиться любому.

Девять лун скакала по степи красавица Полынь, обливаясь горькими слезами. И уже стала настигать ее погоня, которую вел самодовольный Ковыл. Тогда остановила девушка хрипящего скакуна, крикнула в степь:

— Скрой меня, спрячь, огради от позора!

И вдруг пропала. С того места разбежалась трава. Весной она горька, как горючая слеза девушки, а поздней осенью, когда умирают все травы, сладка и съедобна. Так стала Полынушка дочерью степи. Злой Ковыл тоже был обращен в траву. Семя его обладает зловредным, опасным свойством — въедливостью. Попадет оно в шерсть овцы и прошивает насквозь тело. Сторонятся его животные и люди тоже.

Запись Б. Ижерского

Сказки 

Белая лебедушка

Давно это было, так давно, что никто теперь не может и сказать, когда именно. Только одно помнят люди — случилось это в то время, когда в степи татарская столица Сарай стояла. В плену томилось много русских невольников. И вот из татарской неволи бежали десять добрых молодцев. Бежали они степью, а следом за ними — погоня.

Гонит она, настигает. Подбегают десять молодцев к Волге, а на ней разыгралась буря. Ходят, гуляют волны, и нигде не видно переправы. А татары — вот уже они — совсем близко на конях скачут. Быть порубанными острыми шашками добрым молодцам… Только глядят они, летит белая лебедушка. Подлетает к самому берегу. Ударилась о волну — и перед добрыми молодцами легкая лодчонка стоит. Думать им тут было некогда, поскорее сели они в нее, ударили веслами и поплыли. Ушли они от татар, Волгу переплыли. Лодчонку поставили возле берега, и от неё только отошли, как ожила она — снова в белую лебедушку обратилась. Ударила своими белыми крыльями, поднялась и полетела.

Была эта белая лебедушка русская девушка-полонянка. Помогала она всем русским невольникам, что на свою родину, на Русь, от злых татар бежали.

Запись Б. Лащилина

Бугор Каралат

«Каралат знаешь? Бугор, бугор… знаешь? Теперь он совсем пустой, голый… А прежде… какая трава была на нем!.. Такая трава, что человек верхом на лошади мог в ней спрятаться… Такая трава, что, подложивши под голову, забудешь о мягких подушках. Когда смотришь с моря, направо от него находится другой большой бугор — Старый стан называется; между ними, позади, еще бугор, поменьше — Князь, а там — еще бугры: Юрдюше, Кюшеде и еще много.

Рассказывают, что на самых высоких буграх строили вышки, чтобы с них смотреть, где ходит скот, потому что в траве его совсем не видно было. Бугры были в море, стало быть, и Каралат, и Князь-бугор, и все, сколько их там есть, все были в море. Жители той поры лодок еще не знали. Бывало, нарежут они саблями камыша да чакана, свяжут таловыми прутьями в большие снопы. Потом эти снопы сложат в несколько рядов крест-накрест, стащат в воду, привяжут к хвостам лошадей, положат на камыш всю домашнюю утварь и одежду, а сами вскочат на лошадей, гикнут и поплывут, куда надо…»